Спорим, она будет моей
Шрифт:
Странно, что на этих полках нет ни одного альбома с фотографиями. Даже сейчас, в цифровой век у каждого есть хотя бы маленький такой альбомчик с самым ценным, к чему хочется именно прикоснуться, а не просто посмотреть на экране. У него ничего.
Рассмотрев все, что есть в открытом доступе, сажусь на кровать и просто болтаю ногами. Его долго нет, зато в комнату без стука заглядывает Никита.
— Здарова, Амелина, — проходит, прислоняется лопатками к дверному косяку.
— И тебе доброе утро. Не хочешь поговорить? — внимательно
— Очень хочу. Ты ведь работаешь сегодня? — без вызова, но как всегда с улыбкой.
— Да.
— Тогда я заеду за тобой часов в десять, докину до дома, и мы пообщаемся. Без Яна, — уточняет серьезно. — Или ты сегодня опять у нас ночуешь? — на его губах улыбка из обаятельной превращается в провокационную.
— Нет, дома, — стараюсь скрыть смущение за резковатым тоном.
— Вот и договорились. Тогда отшивай вечером моего братишку, и мы с тобой обстоятельно пообщаемся. Увидимся в лицее, — разворачивается, чтобы уйти.
— Ник, — останавливаю, оглядывается. — Я… беспокоюсь. Яна долго нет из душевой. Вдруг что-то случилось? — прячу ладошки под бедра, чтобы не начать при нем заламывать пальцы.
— К-хм… — парень давится смехом.
Что смешного?! Я правда переживаю. Я же не знаю, вдруг ему там тоже помощь нужна, а из-за меня он не зовет Степана. Самой зайти неловко, а Никита все же его брат!
Этот засранец, откровенно надо мной потешаясь, проходит глубже в комнату, наклоняется к моему уху так, что я отлично чувствую его спортивный дезодорант и ментоловый шампунь, и, шумно дыша в него, пошло, с подробностями рассказывает про мужскую физиологию в целом и утреннюю в частности, и почему Яна так долго нет из ванной комнаты.
— Кириленко, ты придурок! — отталкиваю его от себя, чувствуя, как вся горю от услышанного. — Ненормальный! — прикладываю ладони к пунцовым щекам.
— Ник! — раздается злое от замаскированной под шкаф двери.
Там Ян с полотенцем на шее и влажными волосами, с которых еще капает вода. Судя по всему, он торопился, раз не вытер их нормально.
Он быстро подъезжает к нам. Никита разворачивается к брату. Ян хватает его за футболку и резко дергает на себя так, что его близнецу приходится нагнуться.
— Я тебе сказал, брат, это моя девушка! — рычит он Нику в лицо. — Мы не спорим, не соревнуемся и делиться ею я ни с кем не собираюсь. Хватит к ней лезть! Моя! Услышал?!
Воздух в комнате густой и вязкий. Сейчас особенно заметно какие они оба сильные. Две мощные ауры давят друг на друга, и никто не собирается уступать.
— Прекратите, пожалуйста, — прошу парней.
Их дедушка открытым текстом сказал, что не хочет видеть ссор между братьями из-за меня. Я тоже не хочу!
— Ян, — подхожу, кладу ладонь на его напряженное предплечье, — пожалуйста, не надо. Никита, — перевожу взгляд на такие же серые глаза. — Ник, умоляю тебя, не провоцируй. Ты же видишь, он встанет сейчас, ему
— Я не лез к ней, — Ник реагирует первым и кладет свою руку на руку брата ровно туда, где секунду назад была моя ладонь. — Просто рассказал, чем мальчики иногда занимаются в душе. Она беспокоилась, что тебя долго нет.
Они еще несколько секунд смотрят друг другу в глаза. Оба остывают, и я незаметно для них выдыхаю.
— Мой вектор интересов немного сдвинулся, — серьезно говорит Никита. — Расслабься, братишка, — хлопает его по плечу и уходит, одергивая задравшуюся сзади футболку.
— Ты чего делаешь? — ругаю Яна.
— Защищаю свое, — смотрит на меня тяжелым взглядом. — Что он тебе наговорил? — мои щеки тут же начинают гореть.
Я не произнесу это вслух. Точно нет.
— Я принимал душ. Без Степана это занимает больше времени, — подтверждает то, о чем я подумала изначально.
— Надо было позвать…
— Справился…
Через сорок минут мы грузимся в машину и, объезжая начинающиеся утренние пробки, едем ко мне. Ян всю дорогу держит меня за руку, а я таю от благодарности. Такие простые два слова: «Защищаю своё», а звучат для меня гораздо сильнее, чем «Я тебя люблю». Я греюсь в этой фразе, купаюсь в ней и улыбаюсь, поглядывая на задумчивого парня. Он ловит мою улыбку, целует прямо в нее, не стесняясь водителя.
У моего подъезда происходит легкая заминка. Ян настаивает на том, чтобы со мной поднялся Степан, я категорически отказываюсь, но он побеждает разумными аргументами, уже готовый увезти меня в лицей без формы и учебников.
— Но я же вернусь домой и Степана там не будет, — звучит как-то даже жалко и тоскливо.
— Это мы с тобой потом обсудим. А сейчас он идет с тобой!
Это точка. И, вздохнув, я позволяю Стёпе помочь мне выйти из машины.
— Он всегда такой? — спрашиваю у мужчины в подъезде.
— Нет, это он еще не старался, — смеется громила с большим сердцем, который, очевидно, давно успел привязаться к своему подопечному.
Мы заходим в квартиру. Пахнет блинчиками и… мамой. На вешалке курточка ее висит. Я зарываюсь в нее носом и просто дышу родным запахом. Надо убрать ее в шкаф. И вообще разобрать ее вещи. Что-то выкинуть, что-то довезти ей.
Меня услышали. Бабушка встречает молча. Смотрит мне через плечо на Степана и так же молча уходит на кухню, шепчется там с теткой.
Ныряю в комнату, достаю форму лицея из шкафа и быстро переодеваюсь. Собираю рюкзак, сверяясь с расписанием. Сразу готовлю рабочую форму на вечер, ставлю пакет возле кровати.
— Ты сегодня опять не явишься? — бабушка ловит меня в прихожей, пока я обуваюсь.
— Я работаю. У меня четыре смены подряд. После занятий заеду к маме, потом домой за униформой, — спокойно отвечаю ей. — Не пиши заявление на Яна, — прошу ее.
— Пусть не вмешивается в наши семейные дела и не стану я ничего писать, — ставит условие бабушка.