Спору нет!
Шрифт:
«Потом»,– отмахнулся он, сосредоточившись на информации от Кольцова. По сути, в руках полиции имелось чистосердечное признание Рогинской, мстившей Нине Тарантуль. То, что месть эта не имела никакого отношения к реальности, Вера Юрьевна не учитывала, внезапно решив, что муж крутит любовь с ее коммерческим директором и боевой подругой. Цесаркин глубоко задумался, слушая запись беседы. Конечно, Кольцов прав, этот материал нельзя использовать для суда:
– А доказательства у вас есть? – поинтересовался обеспокоенно врач.
–
Цесаркин посмотрел перед собой, остановив взгляд на каменной кладке, украшавшей стену, потом потер лоб и, порывшись в ежедневнике, нашел номер АнтАнта, удаленный из телефона пару месяцев назад.
Первый звонок на сотовый не дал результата. Рогинский внес ненавистного адвоката в черный список, и первая попытка решить проблему миром провалилась. Денис позвонил в офис и, когда секретарь вкрадчиво поинтересовалась, как представить абонента, Цесаркин нетерпеливо пролаял:
– Але! Это сантехник из ТСЖ. У соседей прорвало канализацию. Через пятнадцать минут вся квартира превратится в сортир. Пусть ваш шеф срочно едет домой. Иначе я ни за что не отвечаю.
Глупая курица пролепетала: «Да-да, конечно!» и, бросив трубку на стол, понеслась к Рогинскому.
Денис услышал ее причитания и вопли АнтАнта, переходящие в отборный мат. Он быстро выскочил из кабинета и за несколько минут доехал до дома, где проживал бывший клиент. Устроился с комфортом на скамеечке, как раз напротив престарелых соседок, гревших кости на осеннем солнышке.
Рогинский не заставил себя ждать.
– Я так полагаю, бежать в квартиру мне без надобности, – усмехнулся он, усаживаясь рядом с Цесаркиным.
– Понятия не имею, – хмыкнул Денис.
– Что нужно? – просипел Рогинский. Он покосился в сторону старух и, хлопнув Дениса по колену, заявил жизнерадостно:–Пойдем наверх, Денис Олегович! Кофейку попьем с бутерами.
– Не-а, – отмахнулся Цесаркин. – День-то какой благостный, Антон Анатольевич! Последние солнечные деньки. Обожаю!
– Ну что ж, -кивнул Рогинский. – Давай посидим. Погреемся. – Он обвел глазами старушек на соседней скамейке. Покивал некоторым и снова буркнул Цесаркину:
– Какого черта приперся?
– Терпение, Антон Анатольевич, – хмыкнул Цесаркин. – Я даже не знаю, как слова подобрать для дальнейшей беседы.
– Шантаж, кажется, уголовно наказуем, – бросил Рогинский.
– Шантаж предполагает вознаграждение, а мне от вас ничего не надо.
– Тогда что? – напрягся АнтАнт.
– Хочу, чтобы вы в моем присутствии прослушали один файл и сделали правильные выводы. – Денис щелкнул по кнопке вацапа, отправляя Рогинскому беседу, записанную у психиатра.
АнтАнт слушал молча и с каждой минутой багровел все сильнее.
– Я
– Можете, – легко согласился Денис. – Только себе хуже сделаете. Вера Юрьевна в тяжелом состоянии. И если вы сейчас не примете меры, то как знать, чем обернется ее болезнь. Увидит, что вместо вас с ней осьминог разговаривает, и ширнет вилкой в глаз.
– Ты думаешь? – с сомнением заметил Рогинский.
– Уверен, – хмыкнул Денис. – А зная о вашей проблеме, думаю, это наилучший способ ее решения.
Цесаркин встал и бодро направился к своей машине.
– Ты хочешь сказать… – догнал его, запыхавшись, Рогинский. – Верку можно признать невменяемой и забрать себе фабрику с землей и всеми потрохами?
– Это ваше решение, – бросил Денис. – Я лишь беспокоюсь о состоянии Веры Юрьевны. Наверное, вам стоит пообщаться с врачами и самому понять, что лучше для вашей жены.
– Конечно, – осклабился Рогинский, качаясь от носка к пятке. – Спасибо, Денис!
– Я вам ничего не сообщил, до чего бы вы сами не догадались, – заметил Цесаркин и, усевшись в Гелендваген, дал по газам. Он взглянул в зеркало заднего вида на замершего, будто перед броском, Рогинского.
«Теперь, Вера Юрьевна, вы из частной клиники не выйдете. Ваш муж об этом позаботится. А с другой стороны, из-за собственных бредней чуть мою Нину до инфаркта не довела…» – Цесаркин поморщился и остановился около дореволюционного здания красного кирпича, где располагался Следственный комитет.
– Денис, где ты? – нетерпеливо поинтересовалась Нина. – Уже очная ставка начинается.
«Опять кордебалет с цирковым медведем», -мысленно хмыкнул Цесаркин и, припарковав машину на стоянке для сотрудников, понесся на третий этаж в конференц-зал.
«Точно шоу для слабоумных», -про себя пошутил Денис, наблюдая за происходящим будто со стороны. Впрочем, так оно и было. Из-за скопища народа, набившегося в огромную, словно аудитория, комнату. Хорошо, хоть журналистов не позвали. Но сотрудники Интерпола оккупировали половину большого стола посредине кабинета. С другого края – в инвалидной коляске восседал тесть Александр Петрович, а рядом с ним расположилась Нина. Почти впритык к ней сидел Афиногенов, державший ладонь на широком пакете, завернутом бечевой и опечатанном.
По другую сторону сидели Риоха вместе со своими адвокатами. Судя по костюмам, часам и портфелям, стоили эти парни немало.
– Итак, приступим, – скомандовал Афиногенов и внимательно глянул на Цесаркина, ютившегося в самом углу.
Взгляд бывшего шефа говорил только об одном:
«Нечего опаздывать, Цезарь!»
«Мне и на галерке хорошо», – мысленно телеграфировал Цесаркин.
– Приступим, – снова повторил Афиногенов и принялся нудно объяснять, что картину изъяли у отца Нины Тарантуль, опечатали и доставили в следком.