Спроси у реки
Шрифт:
– А где они?
– Не знаю. Уехали куда-то.
– Куда?
– Я же сказала, не знаю!
– Они вместе уехали?
– Не знаю! Я на работе была. Пришла со смены – их нет.
– А вы Ольге не звонили?
– Звонила. Она телефон выключила.
– Телефон Стасова тоже не отвечает?
– Я его номера не знаю.
– Нам бы хотелось удостовериться, что Стасов не находится в вашем доме. Но вы имеете полное право нам отказать. Ордера у нас нет. Пока нет.
– Что он натворил?
– Мы его сейчас
Женщина несколько раз осмотрела Посохина с ног до головы.
– Ладно, я вас пущу, – сказала она и распахнула калитку.
– Спасибо! Я вам верю, что вы не укрываете Стасова. Осмотр будет чистой формальностью. Скажите, пожалуйста, а у вас есть велосипед?
– Есть, в сарае висит.
– Можно на него взглянуть?
– Пойдемте.
– Жарких, останься во дворе и бди! – приказал майор, а сам с хозяйкой направился в сарай.
Женщина, повернув вертушку, открыла дощатую дверь и, зайдя внутрь, включила свет.
Майор оглядел помещение. Садовый инвентарь, несколько пустых бутылок из-под водки, разобранная старая панцирная кровать, два штабеля пластиковых ящиков в человеческий рост, накрытые полиэтиленовой пленкой трехлитровые банки… На противоположной стене сарая висел покрытый пылью велосипед. С фарой и багажником.
Посохин подошел к стене и, подняв руку, мазнул пальцами по раме. Велосипед был темно синего цвета.
Майор пощупал колеса. Обе камеры оказались спущены.
Глава 34
Карельский поставил локти на стол и, закрыв глаза, потер пальцами виски.
– Устал я сегодня до чертиков. Что там у тебя, рассказывай.
– Стасова пока не нашли. Ни у сожительницы его нет, ни дома. Я звонил ребятам в Новолиганьск. Говорят, что он там уже две недели не появлялся. Думаю, он со своей подругой Гореловой куда-то утек.
Следователь достал из сейфа дело, возбужденное по факту гибели Квасовой.
– Друзей, родственников проверили? – спросил он, снова садясь за стол.
– Само собой. И здесь, и в Новолиганьске.
– А эта Горелова, что из себя представляет?
– Обычная двадцатипятилетняя клубная овца. Бары, дискотеки, Турция. Со Стасовым спуталась полгода назад. Познакомились в кафе. На дне рождения ее подруги.
– Ох уж эти подруги. Сколько из-за них бед происходит. Кто оплачивает ей веселую жизнь?
– Ольге? Мать.
– А где ее отец сейчас пребывает?
– Ее отец еще до свадьбы разбился на мотоцикле.
– Ясненько. Отчима у нее, как я предполагаю, тоже нет?
– Нет.
– Она у матери деньги не брала, перед тем как исчезнуть?
– Нет. Мать, думаю, не врет. К Стасову у нее отношение весьма прохладное. Хотела бы дочку от него оградить, но не знает
– Это мать так сказала?
– Естественно. А ты подумал, что это мои умозаключения?
– Подумал. Ты у близких подружек Гореловой не поинтересовался: может она у кого-то из них деньги брала? Меня сумма интересует. Чем она больше, тем меньше шансов, что Стасов и Горелова в ближайшее время вернутся в Бирючинск. Если вообще вернутся.
Посохин засунул руку под пиджак и поправил наплечную кобуру.
– Поспрашиваем. Я Кукушкину поручу. Александр Петрович, а как обстоят дела с должниками Квасовой? Всех опросил?
– Только что закончил. Буквально перед твоим приходом.
– И?
– Ничего.
– Совсем?
– У всех пятерых алиби.
– Неужели у всех?
– Шишаков лежал в больнице – обострение гастрита. Другой, Баранов, ездил в Москву к сестре на свадьбу. Этих двоих можно было сразу отбрасывать. Какой смысл убивать тетку из-за пятидесяти кусков, если у каждого из них еще долгов на триста тысяч. Логичнее было бы ее дом просто обворовать.
– Скольким они задолжали? Шестерым по пятьдесят?
– Баранов должен двоим, Шишаков троим. Долги у них перед Квасовой из всех занимавших самые маленькие. Хотя оба парня с понтами. Даже передо мной тут быковали. Если их загнать в угол, могут, я думаю, оппоненту и кровушку пустить. Как пить дать, оба сядут со временем. За каждым из них уже больше, чем по десятку административных правонарушений, а им только по двадцать пять лет.
– А какие проценты у каждого из них набежали на эти пятьдесят тысяч?
– Распискам еще и полугода нет, а Квасова больше восемнадцати-двадцати процентов годовых не брала, иногда сбрасывала даже до пятнадцати. Судя по всему, она и деньги-то давала в долг вовсе не для наживы. Просто ей, наверное, очень нравилось, когда люди перед ней шапку ломали и называли благодетельницей.
– Может быть. Ну, а с остальными должниками что?
– Остальные все женщины. Причем у двоих долги не намного больше, чем у Шишакова и Баранова.
– Так у баб мужья есть, наверное. Или какие-нибудь самцы приходящие.
Карельский скептически посмотрел на майора.
– Самый большой долг у Сидоровой Марии Николаевны. Муж у нее есть, но ему шестьдесят семь лет. У них две дочери. Обе живут в Волгограде. Разведены.
– А когда Сидорова должна была деньги вернуть?
– В следующем году. В мае.
– И сколько?
– Сколько вернуть должна была? – Карельский полистал бумаги. – Триста пятьдесят.
– Сумма с процентами?
– Разумеется.
– И она вернула бы?
– Говорит, что да. Они с мужем каждый год по несколько поросят или телят выкармливают. У нее сейчас на счету в банке двести семьдесят тысяч уже лежит.