Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]
Шрифт:
Высшую партийную номенклатуру сменили воры в законе, безграмотные мальчики, национал-экстремисты и низшая партийная номенклатура, тщательно скрывающая свое происхождение — где как. Воров в законе сменили «апельсины» из «новых русских», «не имеющие понятий» то есть не признающие никаких законов, даже воровских. Наконец, опытных сотрудников КГБ и МВД сменили на уровне генералитета вчерашние майоры из Афгана, а на более низких уровнях — вообще всякая шелупонь полууголовного толка. Беспредел, Миша, полнейший беспредел. И это уже не киношный эффектный образ — это жизнь. В общем, мы с Дедушкой элементарно прохлопали всю эту криминализацию советской власти. Он — в силу незнания нашей истории, мы — в силу слишком большого уважения к авторитету Базотти
— Тополь, — прервал я его, — ты раскис и отвлекся. Что ты мне тут политзанятие устроил? Я это все могу в газетах прочесть. Давай по существу.
— Нет, Миша, — грустно возразил он. — Ты меня невнимательно слушаешь. В газетах такого не пишут. А по существу… Видишь ли, Дедушка слишком легко и сразу согласился на вариант с двойником. А ведь Ясень был для него как сын родной. Убийцу своего настоящего сына он подвесил вниз головой. Тогда, в пятьдесят седьмом. И сразу после этого провозгласил принцип «не убий». Убивать и в самом деле перестал. И другим не велел. Но продолжал держать в страхе. Неужели за эти без малого сорок — период-то изрядный — он действительно разучился. Или, может быть, раскаялся, научился прощать? Согласись, хозяин крупнейшей спецслужбы в мире похож на бернардинского монаха. Неужели он сейчас испугался большой крови? Да и такая ли уж это большая кровь — где-то обезглавить, а где-то слегка проредить, распотрошить российские органы правопорядка и мафию. Дедушка ведь умеет не только убивать, сажать, а для некоторых из этой нечисти настоящая тюряга пострашнее смерти покажется. Так вот, я долго думал пока летел из Майами. И Верба думала. Мы оба пришли к выводу, что Дедушка напуган, напуган до дрожи и мокрых штанов. Столкнувшись с тем, что происходит в России он перестал чувствовать себя всесильным. Он элементарно боится мстить за Ясеня, потому что после этого его могут сожрать вместе со всей службой ИКС, вместе со всеми лабораториями в Колорадо и со всеми непредставимыми для нормального человека деньгами фонда. А потом еще эта шифровка, которую доставили аж к тебе в деревню…
— Ты меня просто пугаешь, Тополь. Выходит, я опять опоздал.
— В каком смысле? — не понял он.
— Видишь ли, у меня очень корявая литературная судьба. С тем, что я написал в застойные годы, некуда стало пойти в перестройку. Я лихорадочно стал писать новый роман но перестройка кончилась, и он опять сделался никому не интересен. Наконец даже «Подземную империю», изданную в итоге вполне приличным тиражом, уже почти никто не читал, просто потому, что вдруг начисто пропал у нашего народа интерес к фантастике. Так что роман изучали, кажется, одни лишь фэны, да вот еще, выяснилось, сотрудники КГБ. Тогда писатель-неудачник обещает сменить амплуа и в одночасье стать суперагентом и на тебе, пожалуйста: служба, в которую он завербован не сегодня-завтра развалится. Так что же, мне, пока переквалифицироваться в мафиози?
— Это твое право, — серьезно ответил Тополь. — Только мы-то еще повоюем. Дедушка просто слишком стар кто-то же должен прийти ему на смену рано или поздно.
— Может быть, Михаил Разгонов? — криво усмехнулся я.
Тополь хмыкнул. Помотал головой, еще раз хмыкнул:
— Это сильно. Ясень действительно мог бы прийти ему на смену. Мы все так и думали. Но ты не Ясень..
— А ты не Ясень! А я была так рада… — пропел я подражая певице Анке.
— Кто еще мог быть его преемником? Осокорь? Дуб?
— Да нет, — оборвал меня Тополь. — Это слишком схематичный подход. Нету здесь никакой борьбы за трон. Под Дедушкой вообще не трон, а этакая раскаленная табуретка, бороться за которую не очень интересно. Ты просто еще слишком во многом не разобрался. Даже мы сами не разобрались. Но одно мы знаем наверняка. Мы поступили правильно,
— Ну, хорошо, — поинтересовался я, — а потом?
— Что потом? — не понял Тополь.
— Потом я перестану быть Ясенем?
— Вот ты о чем… Хороший вопрос.
— Еще бы не хороший — я долго думал над этим.
— Отвечаю, — сказал Тополь. — По срокам — полная неясность, но на каком-то этапе нашей работы перед тобой, безусловно, возникнет выбор: остаться Малиным или вновь стать Разгоновым.
— Если меня до этого не убьют, — рубанул я уже почти озлобленно.
— Конечно, если тебя до этого не убьют, — спокойно повторил Тополь. — Ясень, кажется, мы уже договаривались однажды не обсуждать эту тему. У нас у всех опасная работа, но мы за нее и получаем, однако. По потребностям. И вообще убить в наше время могут и Разгонова. Иванова, и тетю Машу. Разгонова — со значительно большей вероятностью: он все-таки писатель, самбист, коммунист и авантюрист. Не забывай, с чего все началось.
— Ну уж нет! — взорвался я. — Началось все гораздо раньше когда вы установили наружку за мной, и изучили мою биографию и биографии всех моих родственников и даже друзей, и оценили, взвесили на ваших проклятых весах все мои отношения с родственниками и друзьями взвесили, поглядели, как стрелочка качается, и Кедр резюмировал: «Интересы службы ИКС и всего прогрессивного человечества явно перетягивают личные интересы Миши Разгонова». Да вы же просто прямые потомки большевиков, кто еще мог вас научить, что общественное выше личного?! Ты бы еще сказал, что у меня вовсе не было-то выбора, точнее — был, но миленький такой выбор — в лучших чекистско-гестаповских традициях: либо я остаюсь за Ясеня, либо меня используют в качестве приманки, а Ясень остается жить под видом своего двойника Разгонова. Вот тут бы уж точно все твои полуближние-полудальние окончательно запутались и от расстройства принялись бы сами себе крутить яй…
Внезапно Тополь вскочил, да так резко, что я инстинктивно отпрыгнул к стенке. К счастью, до мордобоя дело не дошло. Он просто схватил бутылку с виски и зашипел, размахивая ею:
— Да я тебе сейчас твой «Чивас Ригал» на голову вылью! Ты соображаешь вообще, что говоришь?! Фантаст чуев! Напридумывал, понимаешь!.. В нашей системе так не работают.
— Да ну?!
Тополь поднял брови, поставил на место бутылку и опустился в кресло.
— Ты продолжаешь путать нас и КГБ, — проговорил он.
— Ну уж нет. — возразил я. — КГБ, конечно, принес мне много зла: Дедушку расстреляли, другой на войне погиб, бабушка умерла в лагере. Лично мне, понятное дело, не пришлось читать книги и смотреть фильмы, какие хотелось, вообще здорово засрали мозги своей лживой идеологией но это все как бы зло абстрактное. Понимаешь? А контора… Я же не идиот, я вижу, что она другая, а контора поломала мне жизнь, лишила жены. Я знаю, что ты ответишь. Да, подсознательно я сам хотел уйти от своей прежней жизни, да, девятнадцатого августа я, по сути, уже сознательно сделал выбор но это я, а они-то тут при чем: Белка… ну, то есть Ольга. Андрюшка? Им-то за что все это?
— Ах во-о-от ты о чем! — протянул Тополь.
— Во-о-от я о чем, — передразнил я, — а вы и не подумали.
— Обижаешь, — сказал он. — Мы обо всем подумали. Обязаны обо всем думать. Работа такая. Так что с Белкой твоей все будет в порядке. Определенный шок она, конечно, испытала. Ну, извини, ну, бывают издержки в любом серьезном деле. Однако все эти моральные потери мы ей компенсируем. Состояние ее на контроле у наших психологов, материально поможем ей обязательно, ну и безопасность обеспечим. Что еще тебя волнует?