Спроси у Ясеня
Шрифт:
Ну так вот. Перехожу к делу. В мае восемьдесят второго года Андропов сдает КГБ другу своему Федорчуку и переползает в ЦК. Именно в этот момент он начинает лично курировать наше подразделение. Я к тому времени уже зам Константинова и потому совершенно не удивляюсь, когда меня поднимают среди ночи, сажают в самолет, и оказывается, что мне доверено сопровождать Юрия Владимировича в Венгрию. А когда нас доставляют в небольшую гостиницу где-то в Дьоре, что ли, уходят все, даже «прикрепленный» из «девятки». С Андроповым остаются трое: полковник Григорьев, полковник Чистяков и я. С другой стороны — маленький старик-итальянец и два здоровенных обалдуя — его личные охранники, на советников они мало похожи. Когда начались эти сверхсекретные переговоры и я понял, о чем идет речь, честно скажу, я попрощался с жизнью.
Седой предложил нашему шефу альянс. Объяснив, что реальное противостояние на планете — это не Брежнев и Картер, а Андропов и Базотти. Подумать только: две мощнейшие в мире агентурные сети работают даже не друг против друга, а каждая сама по себе! Иногда глупо дублируя друг друга, иногда отчаянно мешая, а иной раз и варварски уничтожая уникальную технику и бесценные человеческие ресурсы. Базотти предлагал как минимум координацию и сотрудничество, а как максимум — поэтапное слияние в одну суперспецслужбу.
Андропов отверг все. Во-первых, он почувствовал, что Базотти хитрит — истинные симпатии старика итальянца, конечно, были не на стороне коммунизма. А во-вторых, Андропов всегда был очень трезвым человеком. Замашками Александра Македонского и Наполеона он не отличался, в сказки о мировом господстве не верил и мечтал лишь о могучей Российской империи, расширение границ которой считал делом далеко не оконченным. Присоединить Восточную Европу, Иран, Ирак, Афганистан, Китай, возможно, Индию — дело доброе. Но упаси Бог связываться с Западом, Америкой и Японией. Упаси Бог.
Дебаты шли часа два. Соглашения достигнуть не удалось. Под конец неожиданно Андропов всех нас троих уполномочил вести дальнейшие переговоры с Базотти, в случае, если у последнего возникнет желание поделиться с советской стороной еще какой-либо информацией, и Седой, как мне показалось, просто в бешенстве, не прощаясь, удалился.
История имела очень скорое продолжение. Меня вызвали на Ходынку и, наскоро подготовив легенду, отправили в Штаты. На английском я к тому времени говорил уже свободно. Мы снова встретились все трое. В Майами у Седого. Вербовка каждого в службу ИКС была санкционирована Андроповым, но ни один из нас не знал, знают ли об этом двое других. Чистяков повел себя странно. Мы гуляли по берегу океана, когда он демонстративно выключил диктофон и предложил нам сделать то же самое. Теперь, когда запись не велась, речь пошла о совершенно немыслимых вещах. Чистяков предлагал нам свою игру. Отдельно от Базотти, отдельно от Андропова, отдельно от всех. План включал постепенный захват с помощью КГБ и ГРУ всей агентурной сети Седого, параллельно — развал изнутри советских спецслужб, стремительную демократизацию и изменение политического строя в СССР, под это дело — полное разоружение, жесткий контроль за американскими и прочими западными разведками, ну и т. д. и т. п. — словом, рай земной. Конечно, мы сказали Чистякову, что поддерживаем его в принципе, но о конкретных шагах следует еще крепко подумать.
Думали мы, может быть, и крепко, но недолго. Только мнения у нас разделились. Григорьев накапал на Чистякова Седому, а я доложил обо всем Андропову.
Юрий Владимирович среагировал вяло. В какой-то момент мне даже показалось, что он разочарован моей верноподданнической позицией. Ужас! А что, если Чистяков излагал идеи самого Генерального? Вот тут-то ты, Игнат, и погорел. Эх, дурак, я еще не знал тогда, что Анатолий, в отличие от нас с Григорьевым, был агентом Базотти по кличке Португалец еще с шестьдесят шестого года. А как ценнейшему сотруднику нашей разведки вольнодумство ему всегда прощали. Сам же Андропов и прощал. Однако Андропов-император — это уже не рыцарь плаща и кинжала, это было посерьезнее и пострашнее. «Пусть уезжает из страны со всей семьей и работает на Базотти», — принял Генеральный экстравагантное решение. «Нет, — возразил Базотти, — этот человек нужен мне в России». Хитер, хитер был Седой! Этого человека он хотел видеть мертвым. Мы с Григорьевым сразу поняли. Но приказа на убийство старик Базотти ждал от Андропова. Однако и Андропов решил перехитрить Седого. Он задумал не устранять Чистякова физически, а сломать его, возможно, довести до самоубийства — и отдал приказ на убийство дочери Чистякова.
— Стоп, — прервала его Верба. — Еще раз. Это очень важно. Кто именно отдавал приказ?
— Андропов. Я знаю. Я же лично руководил всей этой чудовищно громоздкой операцией.
— Почему же Чистяков называет убийцей Машки Седого?
— Потому что Седой мог спасти его, взять к себе со всей семьей, а он отдал его на растерзание Андропову.
— Не убеждает, — упрямо сказала Верба. — Андропов лично отдавал приказ тебе?
— Нет. Лично меня инструктировал генерал Трофимов, но Трофимов был по тем временам ближайшим к Андропову человеком в КГБ.
— Ладно. Дальше, — как бы смирилась Верба.
— А что дальше? Дальше все более или менее известно. Андропов высылает Чистякова в Бразилию. Резидентом там реально другой человек. Анатолий это понимает. Собственно, он уже и не работает на КГБ — он работает на себя и против Седого. Чем это кончается, вы знаете. Григорьев продолжает делать аппаратную карьеру, в рамках разрешенного поставляет информацию службе ИКС, агентом Базотти назвать его нельзя. По загранкам Григорьев не ездит, языков не знает и даже клички в службе ИКС не имеет. Зато мои акции после операции «Тройной тулуп» резко поднимаются.
— Сволочи, — сказала Верба, скривившись, — вы еще там шутили!
— Да, это Трофимов придумал. А тройной, потому что трех человек хотели убрать чохом. Так вот, с восемьдесят второго по восемьдесят четвертый я был очень большим человеком в Союзе: работал одновременно на все спецслужбы, по некоторым вопросам подчинялся только Генеральному лично, и было уже непонятно: я служу у Константинова или Константинов у меня.
При Черненке все поменялось. Новой власти наше подразделение почти не требовалось. Вот когда я сделался полноценным агентом Базотти и лишь формально числился в ГРУ. От функций мясника-профессионала я постепенно переходил ко все более и более щекотливым заданиям. Приход Горбачева уже не отразился на моей деятельности никак. Поворотным моментом стала встреча с тобой, Рыжая. Как говорят в Одессе: мама, вы будете смеяться. Я в тебя тоже влюбился, Рыжая. После нашей встречи в Домжуре уже в январе я совершил попытку пойти на несанкционированный контакт — познакомиться, пригласить в ресторан… Результат превзошел все ожидания. Меня задержали два офицера КГБ по подозрению черт знает в чем, и уже через неделю по линии ГРУ я был направлен в Афганистан.
Все попытки связаться с Седым или хотя бы с Григорьевым оказались тщетны. А в Афгане уже через месяц от меня отвернулось и ГРУ. Два года я воевал там как простой танкист. Наверно, Седой надеялся, что меня убьют. Но меня не убили. А последний бой на Саланге за месяц до полного вывода войск с отрядом никому не известного Абдуллы был настолько нелеп, что я до сих пор считаю: Абдулла работал на Седого, хотя Базотти и не признавался в этом.
Для Москвы я умер. Но на самом-то деле душманы взяли меня в плен. Я сидел в Пешаваре. Кто, кроме Седого, мог добиться моего перевода из Пешавара в Анкару? И почему вдруг Турция — совершенно нейтральная страна по отношению к афганскому конфликту? Я бежал из тамошней тюрьмы. Бежал без всякой помощи Седого и добрался до Италии. Во-первых, это родина Седого, во-вторых, именно к Италии меня готовили на Ходынке в восемьдесят третьем. У меня была хорошо отработанная легенда на имя Микеле Джаннини.
Седой сам вышел на связь. Похоже, зауважал меня и полностью простил. В считанные недели я был восстановлен и в ГРУ, и в службе ИКС. Но произошли существенные изменения: Горбачев, в отличие от Андропова, сотрудничал с Базотти напрямую, и в России появился Малин. Так что мои прежние обязанности стали неактуальны.
Григорьев возглавил параллельную тайную агентуру службы ИКС — настолько тайную, что в случае провала обязан был пускать в ход легенду о работе на ЦРУ. Но вообше-то о связях Григорьева с Базотти изначально знало так мало людей, что было не слишком сложно утаить это и от новорожденной службы РИСК, и от Горбачева. Собственно, среди живущих в России знали это только Трофимов да еще пяток человек из ближайшего окружения Андропова, но все они запуганы насмерть до конца дней своих и не только об этом, но и о многом другом предпочитают молчать.