Спрут
Шрифт:
— Вижу, что ты не упускаешь ни одной детали, — лишь заметил в ответ собеседник.
— Надеюсь, это принесет хоть какие-нибудь результаты, — сказал Каттани и весь подался вперед. — Есть еще один важный момент в этом деле. Мне удалось найти корешок чековой книжки. Все чеки выписаны, а корешки их девственно чисты. Владелец чековой книжки там ничего не отмечал. Из чего совершенно ясно, что он мог тратить сколько влезет, не опасаясь превысить сумму вклада. — Он выпрямился в кресле, словно желая подчеркнуть значение своих слов. — Этот корешок чековой книжки лежал в ящике письменного
Вошла горничная в белой вышитой наколке и принесла поднос с кофе и печеньем. Хозяин дома сделал глоточек кофе и поставил чашку на фарфоровое блюдце.
— Все, что ты рассказываешь, весьма интересно. Пожалуйста, продолжай. Уверен, ты добьешься результата. Что же касается меня, то, как тебе известно, мой дорогой друг, я уже три года не занимаюсь практической работой. Меня решили сослать в Центр подготовки высшего командного состава полиции. — Он нахмурил брови и крепче зажал в зубах сигару. — Я считаю это по отношению к себе несправедливостью. Но некоторые влиятельные друзья меня не покинули и потихоньку готовят мой реванш. — На его тонких губах вновь мелькнула тень улыбки. — В скором времени я, наверно, займу один очень высокий и ответственный пост. Тогда я смогу оказать тебе более ощутимую поддержку.
Это прозвучало как прощальное напутствие. Он поднялся и, смотря Каттани в глаза, добавил:
— Друг мой, секрету жизни нас учат моряки: ставь паруса и плыви по ветру.
Мысли комиссара вновь вернулись к молодой девушке — Тити Печчи-Шалойя. Де Мария позвонил ей тогда по телефону.
— Можете прийти, когда хотите, — ответила она без всякого выражения. — Я всегда сижу одна дома.
Они отправились к ней в четверг в середине дня. Она провела их через двор палаццо, потом по величественной лестнице в пыльную, гостиную со стенами, увешанными большими портретами, гобеленами, зеркалами в золоченых рамах. Вблизи личико у нее оказалось совсем юным, вокруг ласковых голубых глаз залегли темные тени, еще больше подчеркиваемые восковой бледностью. На ней были черная с золотом дырчатая блузка и джинсы. «Она еще красивей, чем мне показалось сначала», — подумал Каттани.
— Я здесь совсем недавно, и мне хотелось познакомиться и немножко поболтать с вами, — начал он.
В глазах девушки он прочел недоверие.
— Вы не нашли ничего лучшего, чем бы занять время? — произнесла она насмешливым тоном.
— Не надо так говорить: я пришел к вам с самыми дружескими намерениями.
— Весьма польщена, — ответила она с чуть заметным поклоном.
— Я вам не слишком симпатичен, не так ли?
Девушка закинула ногу на ногу. Было видно, что она объята беспокойством. От волнения на лбу и на верхней губе у нее выступили капельки пота.
— Господин комиссар, — сказала она, — давайте отбросим церемонии, и скажите мне прямо, что вам от меня нужно.
Каттани уселся поудобнее в обитом блестящим шелком кресле.
— Видите ли, — произнес он профессиональным тоном, — мне хотелось бы выяснить вместе с вами некоторые интересующие меня подробности, касающиеся самоубийства вашей матери.
— Например?
—
Девушка пожала плечами.
— Об этом было написано в газетах: нервное истощение.
— Понимаю. А где, ради бога, извините, это произошло? В этой комнате?
— Да, здесь. Она застрелилась, сидя вон в том кресле.
Казалось, теперь девушка держится не так напряженно и враждебно. Она решила быть полюбезнее и предложила что-нибудь выпить.
Комиссар поднес к губам стакан с виски, глядя с непритворной нежностью на уютно устроившуюся напротив него в глубоком кресле девушку и любуясь ее красивыми руками. При каждом движении они чуть заметно дрожали.
— Вы курите? — спросил Каттани. Ему хотелось не столько закурить, сколько упрочить атмосферу наметившегося доверия.
— Нет, но вы, если хотите, можете курить.
И протянула ему длинную деревянную сигаретницу. Он открыл коробку. Она была наполовину наполнена сигаретами. Там же лежала книжечка спичек «Минерва». Он зажал во рту сигарету и, раскрыв спички, еле сдержал возглас удивления: на внутренней стороне обложки темнело круглое коричневое пятно. Кровь. Черт возьми, вот это настоящая удача!
Каттани несколько секунд подержал книжечку в руке, потом естественным движением опустил в карман пиджака.
— Синьорина, — сказал он, — я действительно был рад с вами познакомиться.
Девушка поднялась с кресла и попыталась сострить:
— Неужели у вас в полиции все вот так зря тратят свое время?
— Я вовсе не потратил зря время; — сказал он как можно галантнее. — Мне было очень приятно побеседовать с вами. — И склонился поцеловать ей руку.
В тот же день, выйдя из палаццо герцогини, он дал Де Марии два поручения. Выяснить, на чье имя был открыт текущий счет в Народном ремесленном банке под номером 804/36, значившимся на корешках чековой книжки, найденной в письменном столе Маринео. Передать на исследование в экспертный отдел спички «Минерва» с пятном крови.
— Де Мария стал звонить в банк, сказал, что говорит из Палермо служащий Сицилийского банка.
— Нам надо оплатить чек вашего банка с неразборчивой подписью. Будьте любезны сообщить фамилию вкладчика и достаточно ли у него денег на счете.
На другом конце провода послышался стук положенной на стол трубки. Через несколько минут Де Мария получил информацию: счет был открыт на красиво звучащее, но явно вымышленное имя: Антонио Фьордализо [По-итальянски — василек]. Еще одна впечатляющая деталь: счет закрыт четырнадцатого числа прошлого месяца...
— На следующий день после убийства Маринео, — прокомментировал Каттани.
Он сидел один в своем кабинете и перебирал в уме все эти постепенно накапливающиеся данные, между которыми ему никак не удавалось установить связи, когда в дверь постучал и заглянул Де Мария.
— Разрешите? — В руках у него было несколько листков бумаги. — Результаты экспертизы, — сказал он. — Это кровь, по-моему, очень редкой группы — нулевой, с отрицательным резус-фактором.
— А какая группа крови была у герцогини Элеоноры?