Спуск к океану

Форстен Уильям P.

Винсент кивнул. — Я говорю с вами сейчас как кто-то, кто уважает вас. Я пришел в этот мир чужаком. Сначала я ненавидел вашу расу и все, что с ней связано. Я убивал как и вы.

— Да, я знаю. Вы легенда, Винсент Готорн, когда дело доходит до убийства.

Винсент замолчал на минуту, лицо побледнело, как будто темное видение захватило его. Он опустил голову, едва заметная волна дрожи мелькнула на его лице.

— Да, я убивал до такой степени, что даже ваши старейшие воины испытывали восхищение. Я не хочу этого больше. Сражение

в поле, как это было когда-то, линия против линии, в такой кровавой бойне, по меньшей мере, была хоть какая-то честь. Это изменилось. Как долго смогут выстоять ваши воины против наших броневиков, гатлингов, бомб, падающих с наших самолетов?

— Вы проследили, чтобы мы не могли по договору. Помните, что мы лишены возможности создавать такое оружие.

— Что, черт возьми, еще нам было делать? Если бы роли поменялись, осмелюсь сказать, что вы не были бы так щедры. Вы бы отправили всех нас в убойные ямы.

Когда он говорил это его лицо покраснело, гнев вылезал на поверхность.

— Да, — тихо ответил Джурак. — Мои люди требовали именно это, для каждого из нас осознается теперь существеннейший факт. Только одна раса выживет в этом мире.

— Сэр, так не должно быть.

Они оба посмотрели на Абрахама Кина, который на протяжении всего разговора стоял в почтительном молчании позади Винсента.

Винсент собрался сделать суровое взыскание, но Джурак протянул руку. — Прости его. Между прочим он сын Кина. Продолжай, мальчик, говори.

Абрахам вспыхнул. — Мой отец часто говорит, что он надеется, что однажды мы сможем наконец научиться сосуществовать, рядом друг с другом.

— И ты веришь в это?

— Я хочу верить.

— Я достаточно знаю о твоем отце, чтобы верить ему и тебе, по крайней мере в то, что касается вашего возможного желания.

— Это то, чего многие из нас хотят, — вставил Винсент.

— Желания, всегда желания, — резко ответил Джурак. — Я должен этой зимой иметь дело с фактами.

— Мы можем послать вам пищу.

— О, так теперь мы опустились до нищеты. Следует ли нам прийти к складу и кланяться в благодарность? Предложите это моим воинам выше по холму и увидите, что они скажут. Они выберут одно из двух в ответ на это: либо перережут свои собственные горла, либо ваши. Предки плюнут на них за такой позор.

— То есть, вы говорите мне что будет война? — спросил Винсент.

Джурак откинулся назад и закрыл глаза, затем в конечном итоге покачал головой.

— Нет. Но я говорю вам, что если ничего не изменится, не зависимо от того, что мы желаем, обстоятельства станут невыносимыми. Либо нам позволят расширить наши границы на новые земли, либо мы будем голодать. Ни одна другая альтернатива, которую вы можете предложить не сработает.

— И с чем я вернусь в Конгресс?

— Расскажите вашему Конгрессу, пусть придут в наши лагеря и увидят голодную смерть. Затем спросите их, что должно быть сделано.

— Джурак, я надеюсь, вы достаточно знаете меня,

чтобы понимать, что я честно расскажу им правду, касающуюся вашей ситуации.

Джурак кивнул. — Да, я верю.

— Но я ничего не обещаю. Я предложу расширение на север. Это земля принадлежит Ниппону, которая все еще не используется. Они очень раздражительны в таких вопросах, но если мы сможем дать вам доступ к Великому северному лесу, то там изобилие дичи. Возможно это сможет помочь.

— Для настоящего времени, по крайней мере. Голос Джурака был холоден и отстранен.

Винсент заерзал и Джурак ощутил, что тот хочет поговорить о чем-то еще.

Он кивнул сыну, который снова наполнил чашу кумысом.

— У нас есть донесения, — продолжил Винсент.

— О чем?

— Казаны.

Джурак посмотрел прямо вперед, думая о том, как отреагировал его сын. Его взгляд сфокусировался на сыне Кина, стоящего позади Готорна. Мальчик взирал прямо на него, проникающими бледно-голубыми глазами, которые, если бы он был бантагом, отмечали бы его как духохода.

Каким-то образом он почувствовал, что мальчик знает, и это было тревожащим.

Готорн обернулся через плечо на Кина. — Абрахам, не мог бы ты сходить за той вещью, которую таскаешь для меня.

Мальчик зашевелился и отвернулся.

Абрахам Кин открыл седельную сумку у своего коня. Когда он засунул руку вовнутрь, он обернулся на Джурака, который по-прежнему взирал на него.

«Что-то не дает ему покоя», подумал Абрахам. Всё внимание кар-карта было приковано к нему.

«Почему?»

Он вытащил сверток, завернутый в пропитанную маслом обертку, и принес его Винсенту, который жестом показал ему открыть. Развязав завязку, Абрахам откинул ткань. Он подхватил револьвер, корпус которого был настолько велик, что он почувствовал, что ему следует держать его двумя руками.

Сталь была отполирована почти до серебристого блеска, цевьё изготовлено из слоновой кости. Это не было старое капсюльное оружие, заряжаемое шаровидной пулей, а оружие с вставленной обоймой, барабаном содержащим восемь патронов тяжелого калибра. Пока он держал его перед собой, он снова посмотрел на Джурака.

Абрахам задумался, на что походило бы сделать так, как делал его отец. Не раз его отец поднимал револьвер на уровень лица одного из всадников орды и стрелял, так близко, что, как рассказывали ветераны, их гривы вспыхивали пламенем.

«Каково это — убивать?» задумался он.

Джурак уставился на него, проблеск улыбки пересек его черты. — Когда-нибудь участвовал в битве, мальчик?

Слова представляли собой глубокое ворчание, произнесенные на диалекте рабов, который преподавался в академии молодым курсантам, местом назначения которых станет кавалерия на границе.

— Нет, сэр.

— Твой отец убил множество моих воинов своими собственными руками.

— Я знаю.

— Вы гордитесь им за это?

Абрахам заволновался.