Спутник 'Шаг вперед'
Шрифт:
– Знаете, я только что набрел на прекрасное решение...
– Он умолк и внезапно заплакал, как человек, которому не приходилось плакать ни разу в жизни.
– Ведь не они виноваты - я... Если бы я не отсылал его думать подальше от лаборатории... Пусть бы он выключал Элмо хоть сто раз на день, но зато ничего бы не произошло, ничего бы...
– Внезапно он вскочил.
– Все равно не верю. Тут что-то не так. Это не просто так... Это что-то значит такая смерть...
– Да, - сказал Велигай.
– Вот это правильно. Такая смерть что-то значит.
– Молодой, смелый, талантливый конструктор...
– Да. Только смелый ли?
– Разве мы не смелые?
– Не знаю, - сказал Велигай.
– Вы не знаете страха, это верно.
– Вот именно...
– Не знать, не встречать опасности - это одно. Встретив, преодолеть другое. Так считаем мы.
– Не понимаю.
– Поймете. Только не сейчас. И не здесь. Но вы поймете. А пока не бойтесь умереть.
– Велигай безмятежно улыбнулся.
– Бойтесь умереть зря.
– Бояться смерти, - сказал Кедрин, - это естественно, говорит наш учитель Слепцов.
– И вы с ним соглашались?
– Почему же нет?
– Вы, Кедрин, хотите сами решить для себя все эти проблемы...
– Я все делаю сам.
– Посоветую, с чего начать. Отвыкните бояться. Кстати, отдайте наш заказ в другую лабораторию. Или, еще лучше, передайте свою лабораторию другим. Со всеми проблемами.
– Отдать такую проблему? Лучшей у меня никогда...
– Проблем хватит на век человечества. Все равно сейчас вам скользящих полей не решить. Встряски, подобные пережитой вами, не проходят бесследно.
– Я могу решать хоть сейчас. Одну минуту, - сказал Кедрин.
– Одну минуту...
Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. На лбу Кедрина проступили вены, лицо покраснело. Потом он открыл глаза - в них было недоумение.
– Не могу, - тихо признался он.
– Никак не могу отключиться от этого...
– Вам надо отдохнуть. И не здесь. Совсем в других местах. Как говорят медики, смените климат. И образ жизни. Вы один?
– То есть... А, понимаю. Я давно один. Мне никогда не хотелось уходить из института, - сказал Кедрин.
– В свое время всем нам начинает чего-то хотеться. Кстати, сейчас мне хочется есть. С собой у меня ничего нет, а я привык обедать в три часа по нашему времени. Пора будить вашего коллегу...
Слепцов медленно открыл глаза, сел, огляделся, торопливо вскочил и медленно уселся вновь.
– Да, все так, - тихо сказал он.
– Это вы привезли нас сюда? Я хотел бы улететь отсюда... домой. Я себя не очень хорошо чувствую. Это ведь ваша лодка?
– Разумеется, - с готовностью сказал Велигай.
– Летим немедленно.
– Только я попрошу вас - пониже. Не надо забираться высокo. В самом первом эшелоне, прошу убедительно.
– О, конечно, - сказал Велигай.
– Только невысоко. В самом первом эшелоне.
III
На орбите Трансцербера еще ничего не случилось. Капитан Лобов побрился. Бритва уложена на место. Сейчас он стоит около пульта, и часы вслух отсчитывают секунды, оставшиеся до очередного поворота, потому что "Гончий пес" идет поисковым зигзагом.
Инженер Риекст занял свое место у контрольного блока. Во время поворота он будет, как это и полагается, следить за работой автоматики. Он тоже слушает отсчет секунд и на всякий лучай каждую цифру негромко повторяет вслух.
Исследователи утонули в противоперегрузочных устройствах около своих приборов. Приборы приверженцев Трансцербера будто собираются что-то показать. Впрочем, противники Герна клянутся, что их приборы вовсе и не думают показать хоть что-либо, кроме свободного пространства. За исключением одного прибора, который, по-видимому, случайно переориентировался в сторону Земли, видной отсюда лишь при максимальном усилении.
Пилоты оставили шахматный столик и сидят по местам. Фигуры на столике тоже стоят по местам. Уже ясно вырисовывается атака на белого короля, который остался без рокировки. Впрочем, пока атака отложена, пальцы пилотов лежат на пульте. Семь до поворота... Шесть до поворота... Все спокойно.
Впереди волны изламывались. Гребни их, торопясь, опережали основания и обрушивались вниз, разбивались и таяли, оставляя в воздухе радужный туман водяной пыли. Остров то скрывался в этом тумане, то выныривал, словно сталкивал мятущуюся воду крутыми боками пирамидальной, усеченной вершиной горы. Остров медленно приближался. Кедрин крепко вцепился пальцами в края доски. Наступал решительный момент. Сзади наплывала волна, мрачная как туча. Она была еще монолитной, молекулы ее двигались в полном согласии, и тем страшнее казалась волна снизу, из зыбкой водяной долины.
Он медленно вполз на доску - сначала грудью, потом животом. Волна исподтишка подлезала под доску, поднимая Кедрина все выше. Остров рос на глазах. Тогда Кедрин, подобрав ноги, встал на четвереньки. Он почувствовал, как волна понесла его вперед, все убыстряя бег, и, медленно выпрямив колени, Кедрин встал во весь рост, раскинул руки и полетел, балансируя на доске, помчался сквозь радужный блеск, сквозь свой торжествующий, никому не слышный крик.
Волна оставила его на песке. Он лежал ничком, потом перевернулся на спину. Сел. Покрутил головой и улыбнулся. Набегала новая волна, и он встал и пошел от воды. Пройдя десяток метров, оглянулся.
Волны все так же катились, подгоняемые молодым, свежим ветром, изламывались, и падали, и снова вздымались. На досках, на аквапланах и лыжах, на размашистых катамаранах, в прозрачных шарах, на вогнутых платформах, на узких лодках с яркими, развевающимися, хлопающими и надувающимися парусами - на всем, что могло держаться на воде и взлетать на ее гребни, от берега к берегу мчались, стремились радостные, улыбающиеся, неслышно кричащие, ликующие люди, выносились на песок и, отдышавшись, вновь устремлялись в океан.