Спутник 'Шаг вперед'
Шрифт:
– Нет, - сказал Седов.
– То есть как "нет"? Как вам нравится! А то, что я...
– Нет. Они пойдут на пределе ускорений. А вы...
– Я! Ну и что? Со мной ничего не будет!
– Не будет, - сказал Седов, - потому что вы не полетите.
– Ха! А я хочу знать! Вот он, - Герн кивнул на Кедрина,- он тоже хочет знать. Но не знает...
– Я, - сказал Кедрин, - знаю природу запаха.
Герн пожал плечами.
– Ноль информации, - сказал он.
– Это уже все знают. Кто-то сообщил с Земли, хотя, как он додумался, не имею понятия. А вот Трансцербер...
Дальше Кедрин не стал слушать. Он взглянул на Седова.
– Кто-то сообщил раньше меня?
– Нет.
– А костюмы? Как вы успели?..
– Просто, Кедрин. В мире все просто. Только простота эта, ох, как сложна!.. Скваммеры и так доживали свой век: броненосная техника, наследие прошлого. Пластик, из которого сделаны новые костюмы, был испытан заранее...
– Но ведь новое излучение...
– Да. Но Гур...
– Послушайте, - сказал Герн, который не мог так долго слушать не вмешиваясь.
– Излучения излучениями, и Гур - это Гур. Но, может быть, вы мне, наконец, объясните, зачем он все время обстреливает Трансцербер направленным син-полем? Может быть, он думает его разрушить? Не удастся, поверьте мне, который что-нибудь понимает...
– Новое поле - мим, - сказал Седов, - на деле всего лишь один из компонентов син-излучения, - сказал Седов.
– Герн, Герн, это уже все знают! Пока ты, - он повернулся к Кедрину, - шел к уяснению механики этого запаха, Гур, не зная ее, все же искал излучение. Скорее интуитивно, чем... И он нашел его. Теперь он рассчитывает на то, что тот, кто принимает мим, примет и син-сигналы - хотя бы одну из их составляющих. Одним словом, новый пластик проверен и на это поле. Бояться нечего, Кедрин.
– А раньше?
– Я никогда не боюсь, - сказал Седов.
– Я разучился. Когда человек делает себя, он многому учится, но должен и что-то забывать - то, что досталось нам от предков.
– Как все это умно!
– сказал Герн, переминаясь с ноги на ногу.
– Но интересно, кто это должен принимать сигналы Гура? Камни? Так им глубоко безразлично, поверьте мне. У небесных тел есть один язык - язык астрономии. У них нет второй сигнальной...
– У небесных тел есть люди!
– сказал Кедрин.
– И этот молодой человек летел вместе с Велигаем! Стыд!..
– сказал Герн.
– И вообще я не знаю, что делается. Поля растут как грибы, а чтобы пустить человека убедиться - так нет! Жизнь - ребус. Полно перевернутых запятых...
Кедрин повернулся к выходу. Он шел по проспекту Бесконечных трасс. Дверь в ее каюту он распахнул рывком.
Женщина вскрикнула. Затем улыбнулась.
– Вот мы встретились, - сказала она.
– Вы тогда убежали. Но я все равно здесь. Я сказала вам, что хочу на Пояс. И вот я...
– А она?
– спросил Кедрин.
– Кто?
– Та, что жила здесь?
– Не знаю, мне дали эту каюту. Вы были на сдаче корабля? Как хорошо! Что нового на планете? Вы так и будете стоять в дверях?
– Нет, - Сказал Кедрин.
Коридор был могильно тих. Монтажники, верно, уже собирались в кают-компанчи. Там сегодня будет тесно и весело.
Он пошел к себе и лег. Каюта не была занята - ждала его. Каюта ждала... А ведь когда-то люди думали, что в счастливом будущем все будет хорошо и розово, верной будет всякая гипотеза, разделенной - каждая любовь. А может, когда-нибудь так и будет? Хотя вряд ли... Значит, нечего лежать...
Он поднялся, хотя что-то упрямо старалось положить его на лопатки. Принял душ и пошел в кают-компанию.
Там было действительно куда теснее, чем в пространстве. Говорил Велигай, поднимая бокал:
– ...Вот какую проблему должно решить человечество. И оно решит ее. Как? Самым простым образом.
Человек хочет остаться человеком. И, как ни странно, ему мало для этого одной Земли. Люди знали это уже в двадцатом веке, когда делали только первые шаги в Приземелье. Мудрец сказал: "Земля - колыбель человечества, но нельзя все время жить в колыбели". Подчеркиваю: нельзя...
Он перевел дух, отпил. Все молчали.
– Нельзя. Человечество вырастает. И вот настает для него время выйти в пространство по-настоящему. Не экспедициями, не научными станциями. Массой. Жизнью.
Кедрин поднялся. Стараясь ступать бесшумно, подошел к сидевшему неподалеку Гуру, поманил его к двери. В коридоре Гур сказал:
– Ты мог бы и потерпеть.
– Нет, - сказал Кедрин.
– Скажи, откуда берется мим-поле?
– Никто не знает. Конечно, у каждого есть свое мнение...
– А твое?
– Мое? Ты же серьезный человек, зачем тебе мнение прогносеолога? Я ведь такой...
– И в самом деле, - сердито сказал Кедрин.
– Я смотрю, сегодня все одеты по-человечески, и только ты в своей леопардовой кацавейке. Ты что, не мог?
– Не мог, - грустно сказал Гур.
– В том-то и. вся беда! Мой выходной костюм несколько поврежден с тех пор, как я однажды лазил в нем в канал стартового двигателя...
– Он вздохнул и извиняющимся тоном добавил: - Это было слишком срочно...
– Вот поэтому на тебя иногда и смотрят несерьезно!
– Ну, - усмехнулся Гур, - это еще как сказать...
Он сделал шаг вбок, входя в полосу света из кают-компании. Это был миг тишины, и что-то чуть слышно звякнуло при его шаге и вспыхнуло на пестрой кацавеечной груди... Шесть золотых эллипсов были на ней и три параболы шесть дальних исследовательских полетов и три похода Дальней разведки, походов, отнимавших полжизни... И, значит, не менее полутора жизней уже прожил Гур, если мерять жизни не продолжительностью, а количеством свершений. Кедрин только глотнул и не сказал ничего.