Спутники смерти
Шрифт:
Мы еще не дошли до двери, а проем уже заполнила мощная фигура инспектора Мууса. Из-за его спины выглядывала Тора Персеи. Полицейский сурово взглянул на мальчишку:
— Сказал что-нибудь?
— Пока нет.
— Нет, значит… И что вы думаете с ним делать?
— Как обычно: сначала к психологу, после — в отдел МЧС в Осане.
Он кивнул:
— Только сообщите нам, как и что. Может, кому-нибудь из нас все-таки придется подъехать допросить парнишку.
— Допросить?! — перебила его Сесилия.
— Он наш единственный свидетель, — сказал Муус, смерив ее взглядом.
— Мы сообщим, —
— Не так быстро, молодой человек. Как, вы сказали, ваше имя?
— Веум. Правда, я вам еще не представлялся.
— Веум. Я запомню. — Инспектор чуть заметно улыбнулся уголком рта. — Забавная может у нас с вами образоваться компания, [2] а?
— Но не сегодня. Нам можно идти?
Он кивнул и посторонился. Мы с Сесилией вывели мальчика в прихожую, оттуда — на улицу. Краем глаза я увидел, как Муус резко повернулся и затопал по направлению к лестнице, ведущей в подвал. Тора Персен стояла в прихожей, одинокая, как оставшийся позади дорожный знак.
2
Шутка инспектора построена на игре слов: имя героя, Варг Веум (Varg I Veum), в буквальном переводе означает "Волк в святилище". Это выражение представляет собой древнескандинавскую юридическую формулу, которой обозначался преступник, объявленный вне закона.
На крыльце я взял мальчика на руки и донес до машины. Он не протестовал, ни дать ни взять — мешок с картошкой. Возле машины я обратился к Сесилии:
— Думаю, тебе лучше сесть вместе с ним назад.
Она кивнула. Я поставил Яна-малыша на землю и придвинул свое кресло вплотную к рулю, чтобы дать им залезть на заднее сиденье. Сесилия села и подвинулась к противоположной двери. Я поднял малыша, а она протянула руки, чтобы взять его. Внезапно он повернул голову, впервые посмотрел мне в глаза и сказал:
— Это мама сделала.
4
Доктор психологии Марианна Стуретведт была немного старомодной, миловидной женщиной лет сорока. Волосы светлыми волнами лежали на плечах. Правильные черты лица, высокие скулы. Острый взгляд смягчали заметные морщинки вокруг глаз, какие бывают у часто улыбающихся людей. Одета она была просто: светлый кардиган, коричневая юбка, на шее — нитка жемчуга.
Ее кабинет находился в конце набережной Страндкайен, и из окон были видны Брюгген, башня Розенкранца и Хоконсхаллен, а с другой стороны — Скансен и Флёйен. Я бы сам не отказался от такого кабинета, будь у меня возможность выбирать.
На набережной, как обычно в это время дня, была пробка в сторону Осане. На склоне возле церкви Девы Марии виднелось новое здание музея, выстроенное на месте археологических раскопок после пожара 1955 года.
Марианна Стуретведт встретила нас в приемной, перед кабинетом. Она на секунду поймала взгляд Яна-малыша, который, после того как его усадили в автомобиль, снова сделался молчаливым, как канатоходец.
— Привет! — улыбнулась она нам и ласково положила руку ему на плечо. — Ну что, малыш, мы с тобой подружимся, а?
Он молча смотрел на нее с прежним каменным выражением лица.
Она повернулась к нам:
— Нам с мальчиком надо поговорить с глазу на глаз… Но, может, вы хотите мне что-нибудь рассказать?
— Да, — ответил я. — Пожалуй, сначала мы с вами побеседуем.
— А я пока посижу с Яном-малышом. Мы с ним журнальчик почитаем, правда? — улыбнулась Сесилия.
Она уселась вместе с парнишкой на диван в приемной и взяла со столика первый попавшийся еженедельник. Мы с Марианной удалились в ее кабинет.
Комната была обставлена в ее стиле, то есть очень просто: рабочий стол со стулом, напротив — мягкое кожаное кресло для посетителей, вдоль стены — кушетка для пациентов, которые предпочитают лежать во время консультации. Над ней висел небольшой, лишенный всякой претенциозности прелестный пейзаж: море, горы и покрытый лесом склон. Это был фрагмент йольстерской картины Аструпа, [3] всем известный сюжет «весенней ночи», где мужчина и женщина работают в поле, а вокруг цветут яблони, и на водной глади играют отблески лунного света. Мы не стали садиться. Она посмотрела на меня с легкой улыбкой:
3
Николай Аструп (1880–1928) — известный норвежский художник, много писавший окрестности родного города Йольстер.
— Итак?…
— Нам не так уж много известно. Они остались дома вдвоем с отцом, которого потом нашли мертвым внизу лестницы, ведущей в подвал. Когда пришла мать, мальчик стоял в углу и рыдал. И нам он не сказал ни слова, пока… — Я на секунду умолк.
— Да?
— Ну… пока мы не стали усаживать его в машину, чтобы ехать к вам. Тогда он сказал: «Это мама сделала».
— Вы сообщили полиции?
— Нет. Ведь мать сейчас в больнице: нервный срыв. После такого… ей, возможно, понадобится не один день, чтобы прийти в себя. К тому же…
— Еще что-то, что мне следует знать?
— Я должен проверить, но мне кажется, что Ян-малыш был их приемным сыном. Я видел его раньше.
И я рассказал вкратце все, что помнил о том июльском дне три с половиной года назад, когда меня прислали в квартирку в Ротхаугском жилом комплексе.
— Так. А о приемных родителях есть какая-нибудь информация?
— Нет. Фамилия их Скарнес. Свейн и Вибекке. Вот и все, что я знаю. Но жили они в особняке в районе Вергеландсосен, это говорит об уровне их доходов. Семья не из бедных.
— Они жили втроем? Родственники? Братья, сестры?
— Как я понял, нет.
— Ну что ж, давайте разбираться. Я посмотрю, удастся ли мне справиться с его замкнутостью. Но слишком давить на ребенка я тоже не хочу. Вы с Сесилией подождите, хорошо?
С этими словами мы вышли в приемную. За окном начало смеркаться. Зажглись уличные фонарика огоньки автомобилей стали похожи на разорванное жемчужное ожерелье. Одна жемчужина откатилась далеко к Осане. Первая попытка установить с мальчиком контакт Марианне не удалась, тогда она отвела его в кабинет и прикрыла дверь.