Спутники смерти
Шрифт:
Мы с Сесилией остались вдвоем. Она сидела на диване и листала журнал, хотя он вовсе не отвечал ее вкусам. Я это понимал, потому что знал Сесилию с 1970 года: дамский журнальчик с названием «Сирена» никак не вязался с ее образом убежденной феминистки.
Выглядела она как типичный социальный работник: короткая стрижка, овальные очки в металлической оправе, лицо без косметики. На ней была простая белая блузка, светлый пиджак, темно-коричневые, слегка поношенные бархатистые брюки и черные туфли без каблуков. Судя по выговору, она родилась где-то на юге, в Рёдале, может, в Одде. У нас были прекрасные товарищеские отношения, которые приобрели
— Как ты думаешь, он сказал правду? — спросил я.
Она на мгновение встретилась со мной взглядом, будто хотела разглядеть там ответ, а потом пожала плечами:
— Не знаю. Скорее всего выдумал.
— А мы хоть что-нибудь знаем о его родителях?
— Нет, времени не было выяснять… Да нам и нужно просто-напросто доставить его в Хаукендален, разве нет?
— Да, но…
— Вечно ты хочешь копнуть поглубже, Варг, — мягко улыбнулась она.
— Такой вот я любопытный. К тому же… мне кажется, я уже с ним встречался.
— С Яном-малышом?
— Да. — И я рассказал ей о том, что произошло в июле 1970-го.
— В этом нам точно надо разобраться, — сказала Сесилия, когда я закончил. — Тут я с тобой согласна.
И она снова принялась рассеянно листать журнал. Я понял, что ей нужно поразмыслить обо всем этом, и принялся рассматривать картины, висевшие на стене. Вернее, фотографии: старые снимки Бергена, в основном района Воген, но были еще несколько изображений Мюребрюггена и Площади. Фотоаппараты тех лет не могли четко передавать движущиеся предметы, поэтому прохожие на этих снимках получились смазанными, с размытыми силуэтами — точь-в-точь привидения. Над гаванью виднелся лес мачт: в тот день там было тесно от яхт, а по набережной сновали посыльные и грузчики с мешками и бочками на плечах. Другой город, другое время и совсем другие проблемы.
Прошел почти час, прежде чем дверь в кабинет снова отворилась. Марианна Стуретведт осторожно вывела Яна-малыша в приемную. Она посмотрела на нас поверх его головы и покачала головой.
— Ян-малыш не хочет сегодня с нами беседовать, — сказала она дружелюбно, похлопывая его по плечу. — Дадим ему отдохнуть. Думаю, что больше всего ему сейчас нужно съесть сладкую плюшку и выпить чашку горячего шоколада.
Я кивнул и спросил:
— Можно от вас позвонить?
Она показала на кабинет:
— Пожалуйста.
Я вошел туда. Красивый письменный стол был аккуратно прибран, никаких записей, если она и делала их в ходе беседы с Яном-малышом, не было видно. Я полистал свою записную книжку и набрал номер Хаукендаленского детского центра, куда я в большинстве случаев и отправлял детишек, обнаруженных при подобных обстоятельствах.
Трубку снял сам заведующий — наш коллега Ханс Ховик. Я обрисовал ситуацию и сказал, что мы выезжаем. Он пообещал организовать к нашему приезду горячий обед для мальчика.
Я не упустил возможности заглянуть в телефонный справочник Марианны.
Имя Свейн Скарнес стояло без указания профессии. Его супруги Вибекке вообще не было. Зато рядом я нашел рекламу «Скарнес Импорт». Фирма была зарегистрирована по адресу их жилого дома, телефон — их домашний, около которого значилось: «Свейн Скарнес, генеральный менеджер». Что он там импортировал — оставалось неясным.
Я снова вышел в приемную. Марианна Стуретведт и Сесилия тихо говорили о чем-то, стоя у окна. Ян-малыш стоял неподалеку от них с прежним отсутствующим выражением лица. Я вошел и сразу встретился с ним взглядом. На мгновение мне показалось, что он хочет что-то сказать. Я ободряюще улыбнулся и кивнул ему, но он так и не произнес ни звука.
— Ты голодный? — обратился я к нему.
Он еле заметно кивнул.
— Поехали снова на машине?
Он кивнул энергичней.
— Я переговорил с человеком по имени Ханс. Он сказал, что, когда мы к нему приедем, он приготовит нам поесть, — повысил я голос, привлекая внимание обеих женщин.
— Я и сама не отказалась бы от бутербродика, — отозвалась Сесилия.
Марианна Стуретведт сказала, что будет ждать Яна-малыша, чтобы поговорить с ним, но только, как она выразилась, «когда у него самого будет такое желание». Мы поблагодарили, попрощались и отправились к автомобилю, который я припарковал на той стороне набережной, прямо напротив подъезда.
Вскоре после этого мы пристроились к хвосту длиннющей пробки на шоссе в сторону Осане, которой никак не могли избежать. Древняя, как мир, охота к перемене мест, бурлящая в крови у любого человека, — вот так, наверное, объяснили бы эту пробку антропологи.
Во время поездки мы были ну просто как одна семья, причем самая обыкновенная: никто из нас не проронил ни слова. Самому мне было о чем подумать. И еще я все пытался вспомнить (впрочем, тщетно) фамилию настоящей матери Яна-малыша. Его фамилию.
5
Хаукендаленский детский центр располагался в закоулках петляющей между скал улицы Хестхаугвеген, на высоком кряже прямо напротив Мюрдальского леса и Гейтанюккен — одной из гор, отделяющих Осане от моря. Этот район, который когда-то считался настоящим захолустьем, был в 1972 году при слиянии коммун присоединен к городу. Сегодня он был застроен коттеджными поселками, многоэтажками, здесь открылись торговые центры, работали школы. Окраины безудержно разрастались, а предложение расширить дорогу было признано местным управлением экономически невыгодным, и вместо этого решили строить шоссе. А пока эти планы оставались планами, мы тащились в пробке со скоростью пешехода: сначала вверх до конца Осавеген, а потом, все так же медленно, до съезда на Тертнес, так что, пока мы добрались до Хаукендален, Ханс Ховик уже несколько раз подогревал нам обед.
Ханс Ховик был здоровенным парнем лет тридцати пяти: под метр девяносто ростом, что называется, косая сажень в плечах. Вид при этом имел добродушнейший, особенно при встрече с теми, кто по разным причинам именно под его крылом вынужден был искать себе пристанище. Мечты Сесилии о еде были исполнены в лучшем виде: он накрыл стол для всех троих в столовой центра — светлом зале, серые бетонные стены которого были украшены жизнерадостными расписными тарелками. По дороге туда мы прошли мимо подростков, которые пинали мячик на парковке недалеко у входа. В игровой комнате, судя по звукам, сражались в настольный хоккей: шайба с громким стуком ударялась о борта и плоских пластмассовых спортсменов.