Спящая красавица
Шрифт:
Тамара машинально отметила, что с Петровым журналистка разговаривает почти заискивающе, ничего общего с требовательным тоном, каким она обращалась к Тамаре. А ведь гостья не знает, что представляет собой Андрей Семенович! Пожалуй, в интуиции ей не откажешь.
— Хорошо. Тамара, мы пройдем на кухню?
Тамара кивнула.
— Ну, и нам бы где-нибудь уединиться, — предложил Лазаренко. — Журналистские уши нам с вами, Тамара, ни к чему.
Тамара отвела посетителя в комнату и, не мешкая, выпалила главное.
— У сестры Леонида нет мотива для убийства. Все его наследство она собирается отдать мне. И работы, и квартиру.
— Вот как? Удивительное, прямо-таки редкое благородство. И как же она собирается это осуществить?
— Написать дарственную. Она сама заговорила на эту тему. Она наотрез отказывается оставить квартиру себе.
— Умная дамочка, — хмыкнул Лазаренко. — А вы, Тамара Тиграновна, извините, дура. Чему вы радуетесь?
— Я бы не хотела, чтобы вместо меня посадили Ленку. Она не при чем, я знаю.
— Кто вам сказал, что ее бы посадили, да и зачем мне это, черт возьми? Мне платят не за обнаружение убийцы, а за то, чтобы оградить вас. Пока вы не являетесь единственной подозреваемой, у нас есть официальный повод требовать, чтобы вы оставались на свободе. Ну, не заявит же полковник подчиненному: "Не трогай Погосян, ее покровитель строит мне коттедж"? Он говорит иначе: "Вы не должны задержать невиновного. Пока не отметете все остальные варианты, Погосян не трогайте". Это еще не значит, что будет задержан кто-то другой. Но если невиновность остальных будет доказана, я вряд ли смогу вам помочь.
— Кто угодно, но не Ленка, — твердо произнесла Тамара. — Ее нельзя обвинять даже невсерьез. У нее сейчас настоящее горе, понимаете?
— В таком возрасте братья и сестры редко сохраняют детскую привязанность, — пожал плечами Лазаренко. — А в данном случае есть масса свидетелей, что парочка цапалась не хуже кошки с собакой. Именно горе Неволиной меня особенно удивляет, да еще в совокупности с отказом от квартиры. Как будто она спешит создать себе алиби. А хотите пари, Тамара Тиграновна?
— Нет.
— Жаль, а то я бы выиграл. Я уверен, что через некоторое время Неволина раздумает по поводу дарственной. Уж не знаю, по какой причине… разумеется, причина будет уважительной… вы рассоритесь или что-нибудь еще. Короче, когда дойдет до дела, она не отдаст вам квартиру.
— Не судите о других по себе, — с неожиданной резкостью парировала Тамара.
— Я хорошо знаю людей, — ничуть не обиделся Лазаренко. — В конце концов, это моя профессия. Кстати, вы спрашивали Неволину по поводу трубы убитого? Я имею в виду мобильник ее брата.
— Да.
— И что она ответила?
— Что постарается его получить.
— И все?
— А что еще? — удивилась Тамара.
— Ничего, — весело сообщил Лазаренко. — Просто телефончик давно у нее. Она получила его вместе с остальными вещами Неволина еще вчера утром. А от вас, значит, утаила, я правильно понимаю? Ох, как нехорошо! Интересно, какой звоночек она хочет от нас с вами скрыть?
— Это точно?
— Верняк. Ничего, в телефонной сети тоже работают не ангелы, денежки им нужны не меньше, чем остальным. К сожалению, сами разговоры у них не записываются, но время звонков и номера я достал. Ну, а городская база данных и вовсе не проблема, так что фамилии и адреса у меня в кармане. Было несколько очень интересных звоночков… крайне интересных. Вы уж сильно не доверяйте бескорыстной сестричке и ее юному любовнику, мой вам добрый совет.
— Вы закончили? — холодно осведомилась Тамара. — Простите, мне пора собираться.
Она почти вбежала в комнату к маме.
— Мамочка, ты побудешь немного одна, ничего? Через полчаса приедет Люська, она обещала.
— Все в порядке, родная. Мне сегодня гораздо лучше. Да ты сама заметила, когда вела меня в туалет. Я скоро смогу двигаться самостоятельно, и тебе будет легче. Я так жду этого!
— Ох, мамочка, — чувствуя, как подступают слезы, вскричала Тамара, встав на колени у кровати, — ну почему, почему я делаю все не так? Мне так стыдно.
— Что ты делаешь не так, Тамара?
— Все. С утра приехала Юлия Чернова, совершенно жуткая журналистка, она хочет писать о Леониде. Надо было выставить ее за дверь, а я зачем-то стала ей отвечать. Теперь она напишет о Леониде всякий ужас. А еще приехали Петров с Лазаренко, Лазаренко упорно обвиняет Ленку, это ведь чушь, правда? Я так старалась с ним поссориться, но ничего не вышло. А с Петровым еще хуже… он так смотрит на меня… я не хочу быть ему обязанной, мама! Мне нечем с ним расплатиться. Но я не знаю, как от него избавиться. Он не слушает, что я ему говорю. Почему я делаю не то, что нужно, а то, что получается? Знаю, как правильно, а не умею.
— Потому что ты создана не для того, чтобы принимать решения и бороться за них, — объяснила Надежда Дмитриевна.
Тамара улыбнулась:
— Это можно сказать про любую женщину, мама.
— Ничего подобного. Попробуй отнять право принимать решения у Люськи или Ленки — они не позволят. Поэтому ты с ними и ладишь так хорошо. Недостатки любого человека — продолжения его достоинств. Ты не можешь быть не такой, какая ты есть, и не надо переживать из-за этого, Тамара.
Тамара поднялась с колен. Ей стало немного легче. Но она все же сделала очередную попытку настоять на своем, твердо заявив взявшему ее под руку Петрову:
— Андрей Семенович, спасибо, я лучше поеду на автобусе.
— На автобусе вам уже не успеть, — спокойно объяснил Петров, и инцидент был исчерпан.
В крематории оказалось больше народу, чем Тамара предполагала. Она ожидала увидеть лишь Ленку с мужем. Леонид отрицательно относился к церемонии похорон, поэтому решили ничего не устраивать и никого не звать. Посидеть потом втроем дома, и все. Но собралось не меньше пятидесяти человек, и выяснилось, что в Союзе художников организованы поминки.