Спящие Дубравы

Шторм Вячеслав

Надо ли говорить, что я был почти в шоке. О Дубравах в нашем мире ходили самые невероятные и противоречивые слухи, я сам в последний год очень ими интересовался, а тут…

Френгис вздохнул и спросил Глори:

— Кстати, а почему все-таки тебе пришло в голову искать меня именно здесь?

— Ну, папочка, это как раз очень просто. Я прочитала твой рабочий дневник, а там Дубравы — чуть не на каждой странице. Вот я и подумала…

— Подожди-ка! На мой дневник были наложены Чары Нечитаемости, — перебил ее отец. — Это же первое правило любого уважающего себя мага. Всякому, кто не знает слово-ключ, все написанное там покажется бессмысленной тарабарщиной.

— Не будь таким наивным. В любом городе есть люди, которые зарабатывают на жизнь именно взломом защитных заклинаний. Я обратилась к такому вот… кхм… специалисту, и он за неделю устранил эту проблему. Кстати, ты, как всегда, отвлекся.

Лесничий несколько раз рассеянно щелкнул пальцами и продолжил свой рассказ.

— Да, и вот я оказался в таинственных Спящих Дубравах.

— Наедине с прекрасной незнакомкой, — ехидно уточнил Бон.

— Незнакомкой?.. Ах, да… — вновь смутился Лейпольдт и даже, как мне показалось, слегка покраснел.

— Как оказалось, Элейн уже очень давно занимает пост Лесничего. Впрочем, как и когда она сюда попала, она мне никогда не рассказывала. С ее слов я понял, что Дубравы — совершенно уникальное место. Взять хотя бы царящую здесь вечно тишину.

— Это точно, — не мог не поддакнуть я. — Очень непривычно, а поначалу — так даже жутко. Как вы все это выдерживаете?

— Никак, — с улыбкой пожал плечами Лейпольдт. — Поскольку для нас — я имею в виду живущих тут — никакой тишины не существует. Просто вы, как и любой другой пришелец из Большого Мира, под влиянием слухов, легенд и чисто человеческих эмоций не признаете Дубравы своим домом, или, если хотите, частью этого самого мира. Они же просто улавливают исходящее от вас настроение и платят вам той же монетой. А для нас с Сударем, например, это просто прекрасный первозданный лес, наполненный волшебством, с которым мы живем в мире и гармонии…

— Послушать тебя, папочка, так получится, что этот твой лес — живой, — фыркнула Глори.

— Вот типичные слова человека, испорченного цивилизацией, — вздохнул ее отец. — Доченька, любой лес — живой, а Дубравы… Дубравы отличаются от простого леса примерно так же, как человек — от дерева. Сказать, что они просто разумны — значит не сказать почти ничего. Да и словами все это трудно объяснить. Если они позволят — когда-нибудь поймете сами. А я пока скажу лишь, что Дубравы и их обитатели (я имею ввиду людей и, прежде всего, Лесничего) существуют в теснейшем симбиозе. Более того, по словам Элейн Дубравы существуют лишь до тех пор, пока у них есть Лесничий, даруя ему в ответ вечную молодость, крайне долгую жизнь, но главное — невиданный всплеск магических способностей.

— А если нет? — вновь влез в разговор неугомонный Бон (чтоб мой кошелек наполнялся хотя бы в половину так же быстро, как мелькал его язык!). — Если Лесничего вдруг не станет?

— Не могу вам сказать, юноша, я и сам до сих пор многого не понимаю, — развел руками Лейпольдт. — У меня сложилось такое ощущение, что Лесничий был всегда. Но только вот в чем штука: раз став им, человек не может покинуть Дубравы до тех пор, пока кто-то другой добровольно не захочет его заменить.

Теперь уже не выдержал я:

— Что значит «не может»?

— Именно то, что я сказал, — кивнул наш хозяин, словно объясняя обыденные вещи, и с извиняющейся улыбкой развел руками: — О подобном даже думать не получается.

— И что, любой, вот скажем, я, может стать Лесничим? — подняла брови Глори.

— Это навряд ли. Лесничихой — уж куда ни шло.

Конечно, это опять был Бон.

— Все не так уж просто, моя милая, — успокаивающе погладил девушку по плечу отец. — Лесничим… — тут он засмеялся и добавил, — или Лесничихой, может стать только человек, наделенный магическими способностями. Хотя бы крошечной искоркой таланта. Само присутствие этого человека здесь раздует эту искорку до невиданной величины, и чем дальше — тем больше.

— Значит эта самая Элейн…

— Совершенно верно, прежний хозяин Дубрав был не только прекрасной женщиной, но и самым сильным магом из всех, о которых я слышал. Я-то сам считал себя довольно сносным практиком, не Магистром, конечно, но все-таки, а тут… Сударь, впервые попавший в Дубравы совсем зеленым учеником и живущий здесь четырнадцать лет, сейчас превосходит меня раз в десять, а Элейн его — примерно во столько же!

После того, как мы переварили все сказанное, я рискнул предположить:

— Так значит, эта великая магесса предложила вам помощь в расчете на то, что вы ее смените на этом… хм, посту?

Наш рассказчик немного замялся:

— Ну, скажем так, не совсем…

— Не совсем?

— Поверьте, это не столь уж важно… Одним словом, однажды Элейн исчезла неизвестно куда, а я стал Френгисом, Верховным Лесничим Спящих Дубрав. И нисколько об этом не жалею. Разве что Гройдейл… хотя я и постарался решить эту проблему…

Ясно было, что экс-король что-то не договаривает, что еще больше подстегивало наше любопытство.

— А что, папа, Френгис — это тоже часть титула Лесничего?

— Нет, милая, это мое детское прозвище, — улыбнулся Лейпольдт (как мне показалось — с некоторым облегчением, поскольку явно ожидал другого вопроса). — Ты, конечно, знаешь, что Лейпольдт — родовое имя правителей Гройдейла. Мне оно никогда не нравилось, как, впрочем, и твоей бабушке, урожденной принцессе Райвэллской, поэтому она в неофициальной обстановке называла меня «Френгис» — «Любопытный»…

— А куда исчезла эта Элейн? — Бон явно решил, что пауза несколько затянулась.

Лесничий развел руками:

— Это и мне очень интересно. Я с удовольствием сказал бы ей кое-что…

— Так-так, и что бы, например?

ГЛАВА XIX

В которой рассказывается о том, как мы с Глори без конца ругались и мирились, а также о том, как важно следить за своим языком в обществе женщин и волшебников

— Элейн?!

— Элейн?!

— Элейн?!

Три возгласа прозвучали почти одновременно. Первый принадлежал Лейпольдту, второй — вошедшему в тот момент в комнату Сударю, а третий (общий) — нашей компании.