Спящие Дубравы

Шторм Вячеслав

— Собственной персоной, — подтвердила причина наших восклицаний. — И очень польщена всеобщим вниманием. Сударь…

— Да, Хозяйка, — с поклоном отозвался тот.

— Я голодна как акула-вегетарианец. Будьте так добры…

Даже не став дожидаться окончания фразы, маг понимающе кивнул, улыбнувшись одними уголками губ, и бесшумно удалился.

Следующая реплика Элейн была обращена Лесничему:

— Интересно, что ты им про меня порассказывал, негодник?

— Я… вообще-то…

— Ну да, дорогой, конечно ты, — подтвердила самая прекрасная женщина из всех, когда-либо мной виденных, плюхаясь на колени Френгиса. Забрав из безвольной руки экс-короля кубок и сделав из него добрый глоток, она прищурилась и добавила:

— Сначала вскакивают при моем появлении, теперь вот пялятся, как монашки на шлюху!

Довольная донельзя произведенным замешательством, магесса потянулась всем своим потрясающим телом (я невольно сглотнул внезапно наполнившую рот слюну) и, запечатлев на губах Лейпольдта долгий нежный поцелуй, промурлыкала:

— Ах, Френги, как же здорово опять очутиться дома!

— А… да… — промямлил тот.

— Ну же, мой милый, закрой, наконец, рот, а то вид у тебя преглупый.

В этот момент я почувствовал весьма ощутимый удар чем-то твердым (например, ногой) по своему колену и, подняв глаза, встретился с гневным взглядом Глори.

— Тебя это, между прочем, тоже касается! — тихонько прошипела она. Этот тембр не сулил мне ничего хорошего, если я тут же не перестану так откровенно пялиться на Элейн.

Перестану пялиться? Да ни за что! По крайней мере — пока…

Магесса же тем временем оглядела все честное собрание и присвистнула:

— Ну и компания подобралась! Гном, абсолютно затраханного вида…

— Элейн! — попытался возмутиться Лесничий.

— Что такое? — невинно захлопала глазками та, нарочно поерзав у него на коленях. Боги, да ее шелковое платье, должно быть, не толще волоса и… Ай! — новый пинок от Глори, еще сильнее. Ну не могу я на нее не смотреть, не могу!!!

Лейпольдт громко сглотнул:

— Н-нет, ничего.

— Отлично! Итак, что мы имеем кроме гнома?.. Симпатичный парнишка, молодой, правда, но вполне в моем вкусе. Привет, милый!

— З-здравствуйте, мадам, — выпалил Бон, вскакивая и роняя свой стул.

Элейн притворно надула губки:

— Фи, неужели я выгляжу такой старухой? Годков мне, может быть, и побольше твоего, но это ведь для всех остальных секрет, не так ли, солнце? — и она заговорщитски подмигнула парню, приложив изящный пальчик к губам.

— Разумеется.

— Вот это другой разговор, — магесса изящно спрыгнула с колен экс-короля и, подойдя к Бону, чмокнула его в щеку.

— Как меня зовут, ты, конечно, уже знаешь. А ты кто?

— Бон… — пробормотал тот, все еще не совсем придя в себя.

— И все?

— Да, то есть, нет, я хотел сказать — всегда к вашим услугам, ма… Элейн.

— Умница! — и магесса подставила парню щеку. — Значит, будем друзьями?

— Конечно, всегда рад.

— Ну и чудненько!

Не успела Элейн вновь уютно устроиться на коленях Лесничего, как в столовую с важным видом заправского официанта вошел Сударь. Впереди него на уровне груди медленно и так же важно левитировали два больших подноса, уставленные всякой всячиной.

— Браво, Сударь, вы как всегда — выше всяких похвал! — захлопала в ладоши магесса, а потом щелчком пальцев поставила оба подноса перед собой на стол.

— Рад служить вам, Хозяйка.

— Узнаю своего старого товарища! Все такие же милые, хотя и старомодные, манеры.

— Я могу еще чем-нибудь?..

— Нет пока, спасибо. Я только-только начала знакомиться с друзьями Френги… Зато я притащила ящик вашего любимого тилианского рубинового, урожая Великого Года, так что как-нибудь вечерком обязательно посидим вдвоем и вдоволь наболтаемся.

— С вашего позволения, — и Сударь вновь бесшумно, как призрак, вышел, плотно закрыв за собой дверь.

— Отлично! — провозгласила Элейн, потирая руки. — Я надеюсь, присутствующие меня простят, поскольку я намерена продолжать церемонию знакомства параллельно знакомству с этим изобилием. Нет возражений? Вот и ладушки!

С этими словами она впилась зубами в фазанью ножку.

Пытаясь переварить все происходящее, я машинально налил себе и Глори вина; заметив это, магесса одобрительно кивнула, не прекращая жевать:

— Прекрасно, а то я терпеть не могу ужинать в одиночестве… Френги, ты ведешь себя крайне некрасиво, совсем не как хозяин. Я понимаю, что ты рад меня видеть, и все такое, но это же не повод быть таким негостеприимным.

— Да, прошу меня простить, не стесняйтесь, пожалуйста, — растерянно пробормотал Лейпольдт, одной рукой подвигая ко мне блюдо с ломтиками ананаса, а другой — бутылку ликера к Римбольду.

Бон, который уже окончательно освоился, не выдержал и громко фыркнул.

— Что такое, милый? — подняла брови Элейн.

— Да нет, спасибо, просто что-то в горле запершило, — поспешно заверил ее парень, отбирая ликер у гнома, бородатая физиономия которого выражала немой возглас: «КУДА Я ПОПАЛ?!»

— Отлично, тогда продолжим знакомство! — магесса отложила салфетку и слегка дернула Лесничего за бороду. — Вообще-то это нечестно, Френги: поскольку гости твои, ты и должен нас знакомить. Ладно, ладно. Я ужасно сердита, но погасить мой гнев может горячий поцелуй… Да, так гораздо лучше. Кто тут у нас еще? Ага, какая милашка! И судя по всему, готова съесть меня живьем. Ах, старый негодник, стоило мне только отлучиться, и у тебя уже девчонки табуном! Ну-ка быстро признавайся, кто это?

Густо покраснев, экс-король прочистил горло и произнес:

— Дорогая Элейн… позволь тебе представить мою дочь Глорианну.

Глори встала и подчеркнуто вежливо наклонила голову, сохраняя ледяное выражение на лице.

— Дочь? Та самая? Какая прелесть! Ты мне сразу понравилась, Глори!

— Глорианна.

— Как скажешь. Хотя если по мне, то Глорианной пристало величать высохшую как вяленая рыба старую деву… Однако, я вижу, что чем-то тебе не угодила?

Девушка неопределенно пожала плечами и протянула мне свой пустой кубок. Магесса усмехнулась и сделала пасс кистью. Хрустальный графин, извернувшись угрем, выскочил из моих пальцев, завис в воздухе над столом, потом наклонился, и струя янтарного муската потекла в кубок. После этого графин с невозмутимостью хорошо вышколенного дворецкого опустился на свое место.