Спящий сфинкс

Карр Джон Диксон

— Какое имя?

— Человека, в которого была влюблена Марго. — Изумление, недоверие (быть может, смирение?) сквозило в голосе Силии. — «Иногда мне достаточно просто снова и снова повторять твое имя!» И здесь оно упоминается, наверное, раз шесть. — Силия задумалась, очевидно погрузившись в воспоминания. — Но это объясняет… это объясняет все! Дон, ты читал это письмо?

— Я начал, но тут как раз пришли вы с доктором Феллом. Ну и кто же эта свинья? Скажи!

Но тут, словно полицейский с ордером на арест, на пороге появился молодой врач в сопровождении двух санитаров с носилками. Деликатно постучав по открытой двери, он поинтересовался:

— «Скорую» вызывали?

Холден мотнул головой куда-то назад. Вновь прибывших встретил доктор Фелл, причем он тотчас же закрыл за ними дверь, и до слуха остальных донесся его громогласный речитатив.

Однако вслед за медиками по лестнице поднимался еще кто-то. Вскоре в дверном проеме обрисовалась огромная сутулая фигура доктора Эрика Шептона, слегка запыхавшегося и с неизменной летней шляпой в руках и нимбом седых волос вокруг лысины. Любезный взгляд и упрямо сжатый рот чем-то неуловимо отличались от виденного Холденом на детской площадке.

— Силия, моя дорогая! — начал с порога доктор Шептон.

Силия не обратила на него внимания.

— Сначала это кажется невероятным! — проговорила она, глянув еще раз на письмо и принявшись складывать его гармошкой. — Но так ли это невероятно? Если вспомнить Марго? Нет. Это до ужаса верно.

— Но… Силия, дорогая!

Силия очнулась.

— Вы всю дорогу в машине не хотели говорить со мной, — продолжал полунасмешливо старый доктор. — Да и я, признаться, не очень-то люблю беседовать в присутствии посторонних, например мистера Херст-Гора. Но я всего лишь сельский врач. Я, наверное, совершаю гораздо больше ошибок, чем хотелось бы думать. И если я где-то ошибся…

— Доктор Шептон, — Силия широко раскрыла глаза, — неужели вы думаете, что я обижаюсь на вас?

Доктор явно удивился:

— А разве нет?

— Я лгала, — сказала Силия с невыразимым спокойствием, скрывавшим боль. — Что же могли подумать вы, да и любой порядочный человек? Они, наверное, арестуют меня, и бог видит, что я это заслужила. — Она на мгновение прикрыла рукой глаза. — Но почему, почему вы не сказали мне?

— Потому что так было правильно, — сказал доктор с резкостью, уничтожившей всю его любезность. — И плевать я хотел на лондонских детективов, я и сейчас считаю, что был прав.

— Доктор Шептон, если бы вы только сказали мне!

Дверь в соседнюю комнату открылась.

У Холдена не было времени ломать голову над значением этих таинственных речей, хотя от него не ускользнули нотки боли и гнева в ее голосе.

Из соседней комнаты на носилках вынесли Торли Марша, до подбородка укрытого белой простыней. Торли так и не приходил в сознание. От его судорожных вдохов простыня часто вздымалась.

Молодой доктор мрачно обернулся к доктору Феллу:

— Надеюсь, вы понимаете, сэр, что нужно поставить в известность полицию?

— Сэр, — встрепенулся доктор Фелл, — разумеется! И можете положиться на мое слово — я самолично доложу в полицию. А что он?

— Не очень-то.

— Что ж, я имею в виду…

— Примерно один шанс из десяти. Осторожней, ребята!

«Нет, не могу я больше слышать эти стоны! — подумал Холден. — Возможно, конечно, Торли ничего не понимает и ничего не чувствует, может быть, он бродит где-то в потемках собственного сознания. Но даже в беспамятстве человек не может стонать просто так».

Силия, снова прикрыв рукой глаза, отвернулась, когда Торли выносили на лестницу. Никто не проронил ни слова. Когда его унесли, по лестнице, поминутно оглядываясь, поднялся сэр Дэнверс Локи.

Локи, облаченный в превосходно скроенный синий костюм, в серой шляпе и серых перчатках, с изящной тросточкой, безмолвно остановился на пороге. Скулы его заострились; во взгляде читалась растерянность.

— Если бы мне только сказали! — всхлипывала Силия. — Если бы мне только сказали!

Доктор Фелл, с трудом протиснувшись в дверь, вышел в переднюю. Лицо его пылало от возбуждения, когда он обратился к Холдену:

— Друг мой, все это зашло слишком далеко. Пора кончать. Эта чертова штука… — И он указал тростью на телефон. — В чем дело? Она какая-то дурацкая — никогда не вызывает тот номер, который надо. Может, у вас лучше получится? Наберете? — прогремел доктор Фелл, запустив пальцы в волосы.

— Конечно. Какой номер?

— Уайтхолл двенадцать—двенадцать.

Все вздрогнули, как от электрошока, при упоминании этого известного номера. Семь раз, щелкая, телефонный диск поворачивался, наконец Холден передал трубку доктору Феллу.

— Центральная полиция? — проревел в нее доктор Фелл, тряся тройным подбородком и вперив яростный взгляд в потолок. — Соедините меня с суперинтендентом Хэдли. Меня зовут… Ах, вы узнали меня по голосу? Отлично. Жду.

Словно не в силах больше выносить душную атмосферу этой комнаты, Силия открыла окно. Поток прохладного воздуха, приятный и очищающий, колыхнул парчовые занавески.

— Хэдли? — проговорил доктор Фелл, держа трубку словно кружку, из которой собирался отпить. — Да, это я. Я насчет этого касуоллского дела.

На другом конце провода что-то затараторили.

— Вот как? — Доктор Фелл был удивлен. — То есть вы только что получили приказ и уже провели посмертное вскрытие? И что это было? Морфин с белладонной? Ах вот как! Отлично!

Доктор Эрик Шептон, уставившись в пол, яростно замотал головой, словно отрицая услышанное. Зато у сэра Дэнверса Локи был вполне понимающий вид.

— Послушайте, я сейчас нахожусь в доме номер 566 по Нью-Бонд-стрит, на последнем этаже, — сообщил доктор Фелл. — Можете подъехать прямо сейчас?

С другого конца провода послышались протесты.

— Если подъедете прямо сейчас, — сказал доктор Фелл, — я представлю вам убийцу миссис Марш, покушавшегося также и на жизнь Торли Марша.

Силия открыла и другое окно, которое поддалось со скрипом. Никто не двигался и не проронил ни слова.

— Разумеется, я не шучу! — ревел в трубку доктор Фелл, яростно вращая глазами. — Здесь находятся несколько моих… гр-рм… друзей, и, возможно, со временем подойдет кое-кто еще. Я собираюсь пока начать рассказывать им историю. Так когда вас ждать? Отлично! — Он с грохотом повесил трубку и, повернувшись к присутствующим, изрек: — Будет Хэдли — будет арест.