Спят усталые игрушки
Шрифт:
– Что? – переспросил Кеша. – Ямку?
– Ямбу, – повторил терпеливо маг, – особое кушанье. Есть его надо наслаждаясь, представляя себе мысленно самое заветное желание.
– Оно исполнится? – заинтересовалась Маня.
– Обязательно, – пообещал Алискин любовник.
– Мне бы ветрянкой заболеть, – размечталась бесхитростная девчонка.
– Зачем? – опешила я.
– Все четвертные контрольные пропущу, – радостно объяснила Маша, – сейчас это мое самое главное желание.
– Не болтай глупости, – одернул ее брат, – кстати, почему ты не в
– Так суббота же, – завопила Маня, – вы все рады ребенка цепями к парте приковать.
– Будете есть ямбу? – спросил Филя.
– Конечно! – заорала Маня. – Несите скорей.
Я с подозрением уставилась на бурду желтого цвета, отвратительно воняющую гнилью. Видела вчера это варево на кухне. Манюня недоверчиво нюхнула содержимое протянутой ложки, потом быстро проглотила. Зайка уставилась на нее во все глаза. Машка сразу запила чудодейственную ямбу минеральной водой и оповестила:
– Съедобное, но ужасно вонючее. Надеюсь, поможет.
– Давайте и мне, – вздохнула решительно Зайка.
Мы с Аркашкой отказались.
– Потом пожалеете, – пообещал Филя.
Я с тоской ковыряла омлет. Это просто возмутительно. Пустила на несколько деньков бездомную Алиску, а получила в придачу колдуна и обезьяну. Надеюсь, хоть данное снадобье сварено не из средства для натирки полов или мебельной мастики. Надо поинтересоваться у Ирки, не пропала ли из кладовки еще какая-нибудь бытовая химия.
Вдова Георгия Рощина – Лиля – показалась сначала старухой. Когда женщина возникла на пороге, я чуть не спросила: «Вы мать Георгия?», но вовремя спохватилась:
– Лиля?
Вдова слегка отступила в глубь холла и бесцветным голосом проговорила:
– Да, а вы кто?
– Даша.
– Простите, не помню.
– Мы незнакомы, – сказала я. – Вот пришла к вам за помощью.
– Чем же могу посодействовать? – без всякого интереса спросила Лиля.
– Людмила Шабанова…
Бледное лицо Лили стало еще белей, на худых щеках появились красные пятна.
– Если прислала эта…
– Нет-нет, – испуганно замахала я руками.
– Она причинила мне много горя, нужен ваш совет.
– Входите.
В большой, заставленной мебелью гостиной Лиля аккуратно села на диван и, сложив руки на коленях, холодно произнесла:
– Говорите.
Лицо ее не выражало никаких эмоций. Трудно беседовать с человеком, у которого каменная маска. Моя спина покрылась потом, а язык зачастил придуманную историю.
– От меня уходит муж. Прожили вместе двадцать лет, и пожалуйста – седина в бороду, бес в ребро. Вернее, нечистый угодил муженьку в другое место, пониже пояса. Завел любовницу, страшно наглую особу – Людмилу Шабанову и собирается бросить меня. Спасибо, добрые люди подсказали, что у этой дамы мужики постоянно меняются, больше двух месяцев не удерживаются. Думаю, если открою глаза благоверному на фокусы его «любимой», может, одумается, вернется? Уж извините за беспокойство, но мы вроде как подруги по несчастью…
Лиля покачала головой.
– Говори мужику, не говори, если у него одно место зачесалось – все, пиши пропало. Я своему прямым текстом объясняла: шлюха. А он только усмехался: ну и что? Досмеялся.
И она тихонько заплакала. Мне стало неловко. Пришла, лезу грязными сапогами этой несчастной женщине в душу, но ведь надо найти ребенка! Лиля тем временем успокоилась и спросила:
– Ваш где с этой дрянью познакомился?
– В поликлинике, зубы лечил.
– А мой в метро.
– Как? – удивилась я и необдуманно выпалила: – Мне говорили, что Рощин был пациентом Шабановой!
Но вдова не обратила внимания на подозрительную осведомленность гостьи и подтвердила:
– Именно, в вагоне. Вместе вышли на Новослободской, у нее сумка тяжелая хозяйственная, вдруг ручки-то и оторвались.
Людмила стала собирать рассыпавшиеся покупки. Галантный Рощин решил помочь, тем более что женщина оказалась очень хороша собой: гибкая, черноволосая, темноглазая, с потрясающим цветом лица. Слово за слово – познакомились. Жора помог дотащить поклажу до дома. Естественно, Мила пригласила «спасителя» зайти. Чем уж она так взяла Жору, Лиля не знала. Но верный муж явился домой около семи утра с лихорадочно блестевшими глазами и с порога заявил:
– Ухожу.
Жена спросонья не поняла, что случилось. Жора работал бухгалтером в крупной фирме, на службе случались авралы, и мужик иногда просиживал до утра у компьютера.
– Опять в документах ошибка? – зевая, поинтересовалась Лиля. – Ты бы намекнул хозяину о прибавке к зарплате.
Но муженек молча открыл шкаф, вытащил чемодан и принялся кидать туда носки, трусы и рубашки. Тут до Лилечки дошло, что дело нечисто, а супруг повторил:
– Ухожу к другой.
Но в этот день ему не удалось покинуть дом. Жена встала на пороге и потребовала объяснений.
– Мы прожили много лет, – вспоминала Лиля, – поженились совсем молодыми, мне еще восемнадцати не исполнилось, пришлось разрешение от родителей брать. Много чего за эти годы было, пару раз без меня отдыхать в Сочи ездил, ну сами понимаете. Детей не завели, беречь нажитое не для кого, все на себя тратили. Вот так! И, главное, ничто не предвещало разрыва. Планы строили, отнесли документы в посольство, я еврейка, хотели эмигрировать в Израиль, там у меня дядя…
Целую ночь они выясняли отношения. Рощин высказал жене целый букет претензий. Лиля рыдала в голос. Из совсем недавно ласкового и преданного мужика полился поток гадостей.
– Ты отвратительная хозяйка, – кричал Жора, – ни разу за годы брака не попробовал нормальной жареной картошки.
Лиля действительно готовила любимое блюдо мужа под крышкой. Прочитала как-то раз в журнале «Здоровье», что хрустящая корочка содержит канцерогены, и испугалась. Муж с удовольствием ел тушеную «поджарку». Теперь же выяснилось, что мучился.
– А рубашки! – потрясал руками Жора. – Катастрофа! Никогда не погладишь по-человечески. По углам пыль мотается, занавески годами не стираешь!