Шрифт:
Срамной дневник.
«Я начал драть рукопись. Но остановился. Потому что вдруг с необычайной чудесной ясностью сообразил, что правы говорившие: написанное нельзя уничтожить! Порвать, сжечь… От людей скрыть. Но от самого себя – никогда! Кончено! Неизгладимо»
Я вспомнил эти строки из черновика Булгакова, когда дочитал Васин дневник до конца. Как бы я хотел тоже выкинуть эти листки в мусор и просто навсегда забыть о них. Но не–е–т… Не забудешь. Они так и будут жечь меня, отравлять изнутри, заставлять чувствовать себя предателем. И всё же… Зачем я открываю их? Чтобы разбавить их яд, чтобы разделить
Арш.
I.
Я хочу грудную клетку распахнуть, как покрывало.
И укрыться с тобой вместе. В темноте. Под одеялом.
Огонек зажжется робкий. Сочной мякоти мерцанье.
Это я тобой любуюсь. Это глаз твоих сиянье.
С фонарем под одеялом мы читаем книгу судеб.
Мы захвачены процессом, словно мы уже не люди.
Новый вид, где двое стали чем-то третьим поневоле.
Звездным куполом укрыты. С головою. С головою.
Кто-то придумал нас целыми, а кто-то разделил на половинки и заставил искать свою. Конфликт 1 го и 7 го домов, как сказал бы астролог. Партнер и я. С красной строки:
Дикий разлад живет во мне между телом и душою. Мне нравятся два совершено разных типа женщин. Есть женщины, которые на раз-два включают во мне самца, но они оставляют меня равнодушными как… люди. Нет, я не то, чтобы не считаю их за людей; я допускаю, что они живут, опираясь на нравственные императивы и, личное счастье не стоит для них ничего, если за него пришлось заплатить хоть одной слезинкой невинного ребенка, но сам я вижу в них только самок. Эгоцентричных, приземленных, хитрых и готовых в любой момент принимать то обличье, которое требует настоящий момент. Жаловаться мне нечего, ведь именно с ними у меня всё всегда получается. Они в ответ тоже видят во мне самца и с удовольствием, даже с радостью рвутся к рычагам, управляющим нашими инстинктивными программами. Я, собственно говоря, и не против! Я даже очень за. И всё было бы хорошо, если бы не существовало совершенно другого типа женщин, который одним своим видом обещает… продолжение. Что-то такое, что не выключается после коитуса, а несет нас дальше. В неизведанное. Но они, во-первых, не включают во мне самца так быстро, как милые и нежные самочки, а во-вторых, сами не совсем понимают, что со мной делать.
Вот и я не знаю, что делать? Когда я смотрю на самку, точнее, на её задницу, я не могу понять, смогу ли отдать за неё жизнь. А когда смотрю в глаза женщине, которой не страшно отдать и душу… забываю посмотреть на задницу. Видимо, такой разлад совершенно естественен для многих, а не только для меня. Ведь и правда: одних любят, а на других… женятся. «Que chingo!» – сказали бы латиноамериканские гангстеры.
А может быть, мне просто хочется утонуть в чьих-нибудь глазах? Как это выглядит? Смерть на глубине? Однажды у меня отказал акваланг на 10-ти метрах. Я не сразу это понял и потерял драгоценное время, барахтаясь на глубине. Радужные круги вокруг глаз. Колокольный звон в ушах. Я шевелил ластами даже тогда, когда перестал чувствовать свои ноги. Удушье. Всё точно так же, как и при общем наркозе: сначала отказывает зрение, потом слух, потом вы перестаете чувствовать своё тело. Остается только сознание, окруженное светом. Выплыл. Уже ничего не видел вокруг, но почувствовал, как чьи–то руки подхватили меня. На счастье, рядом плавали свои из команды.
Для протокола: На глубине до 10 метров можно часами находиться без декомпрессии и практически без риска отравления азотом. Нырять на такую глубину, чтобы насладиться подводным миром, можно и без акваланга.
Аркадий говорит:
– Полюбить королеву может каждый. А ты вот полюби бабу с веслом, полюби пустое место, чем они и являются. Они-то о себе знают, что они ничто. И доверяют тому, кто тоже это знает, просто из вежливости, делает вид, что это не так. А романтиков, которые в любой момент могут тоже это понять и расторгнуть социальных договор, женщины избегают.
– Да брось ты. Я к ним никаких особых требований и не предъявляю. Это моя и только моя личная потребность ставить женщину на пьедестал. Я от этого кайфую, – говорю я.
– А она? Знаешь, что происходит с женщиной в то время, когда ты вместо того, чтобы уверенно и твердо направить свою энергию на обслуживание инстинктов, начинаешь стихи писать?
– Догадываюсь…
– Ни фига не догадываешься! А-то бы вообще никакой другой карандаш, кроме того, который тебе дала природа, не использовал. Ты ведь её жутко унижаешь в этот момент!
– Что-о?
– Когда тебе женщина говорит: «давай останемся друзьями», ты ведь чувствуешь унижение от того, что, как самец её не привлекаешь? Дружить давай, а трахаться я буду с другим. А ты… мальчик, не обижайся, но не вижу я в тебе мужика. Правильно?
– Да, в общем.
– Вот тоже самое унижение она чувствует, когда ты вместо того, чтобы волочь её в куст, начинаешь стихи писать. Ты ей таким образом говоришь: «Ты замечательная муза, но как баба ты ничто. Детей я буду в другом месте делать».
– Ну, что же делать, если мне надо вначале поставить на пьедестал, чтобы потом снять и уволочь в кусты, а не уволочь в кусты, чтобы потом ставить на пьедестал.
– Это у тебя энергетика такая, по обратному кольцу. Это бывает, – многозначительно говорит он, хотя я не понимаю, что именно он имеет в виду. И не хочу понимать. Я хочу виски. Я знаю, что у него запас. У него есть Dewars, Chivas Regal, Glenlivet и все уже открытые, а выпив, я становлюсь очень добрым и мягким, меня не тянет на подвиги, не влечет к женщинам, а просто хочется сидеть и радоваться, что есть на свете друг Аркадий, эта теплая, светлая студия и где-то там возможно, женщина, которая не будет воспринимать моё восхищение, как плевок в душу.
Мы, люди, ищем не где лучше, а где легче. Легче найти женщину для утех, мужчину для здоровья, а телевизором заполнять душевную пустоту. Я, наверное, и сам такой. Потому и знаю. Но скуууушно, няня. Ужасно скучно. Мы с Аркадием, как-то пришли к выводу, что человеком движет не либидо, а любопытство. Кто самый мужественный с этой точки зрения? Самый мужественный на свете мужчина – это Буратино. Он тверд, прост, бесстрашен, любопытен, весел и не признает никаких авторитетов. Это мой настоящий вечный герой. Он идёт до конца. Куда ему ходить нельзя, так это в огонь. Но в воду можно. Второй же после него – Незнайка. А третьему не бывать.
Я захожу в вагон метро и щурю глаза от того, насколько она ослепительна. Черные волосы слегка вьются, чуть раскосые, светлые глаза разного цвета: один светло-голубой, другой светло-светло зеленый. Тонкий нос. Полные губы. Что-то неуловимое североафриканское присутствует в её европейском лице. Она очень похожа на Женю, но моложе лет на десять и черты лица у неё тоньше. Я умею знакомиться с девушками везде, где их вижу. Был бы кураж. Но перед такой красавицей… я вдруг неожиданно сробел и ужасно раздосадовался этому. Увидеть свой страх и не преодолеть его… я редко себе это позволяю. Но иногда мне нужно больше попыток. Иногда даже очень много.