Сражение Цветов. Продолжение

Фаддеева София

Последнюю фразу Хулио повторяет на испанском, и по-испански, мне кажется, она звучит еще сильнее: «Quando puse mi pie al suelo del Politecnico, ?se acabaron los maoistas!»

– А этого… – Хулио называет фамилию, – я выгоню! Три раза не сдаст экзамен, и все!

– А если он разбирается в предмете?

– Конечно, если отвечает блестяще, – соглашается Хулио, – он пройдет, потому что в открытую игра не ведется, но ты же сама знаешь, всегда можно найти, чего не знает студент!

И Хулио, действительно, выгнал одного студента, а я в своих требованиях стала мягче, и… «закончились маоисты»! Вскоре же меня перевели на дневной факультет Механики, где я легко прижилась.

Х Х Х

Мы с Хулио остановились посмотреть: уличный театр давал представление. Балаганно разряженные юноши и девушки призывали основать Партию Эквадора Демократически Организованную (el Partido Ecuatriano Democratico Organigado), сокращенно ПЭДО (PEDO). Они скандировали:

– ПЭДО! ПЭДО! Да здравствует ПЭДО! ;Viva PEDO! Вступайте в ряды ПЭДО!

Юноши и девушки призывали жителей записываться, но все смеялись и никто не записывался. А я не смеялась: что же тут смешного?

– Пэдо (pedo) по-испански означает, – пояснил мне на руссом Хулио, – те газы, что выходят из человека снизу, когда тот съест что-либо недоброкачественное.

– ПЕДО! Да здравствует ПЭДО! Вступайте в ряды ПЭДО!

Теперь и я смеялась вместе со всеми.

Х Х Х

Живем ли мы с Хулио вместе? Он – то у родителей, то у меня. Я не имею права просить, но прошу:

– Хулио, мне нужно заплатить за эту квартиру, за прошлый месяц я тоже не платила, и со служанкой, что присматривала за моим сыном, я не рассчиталась, она ждет. А в тиенде, где я беру продукты, на меня уже косо смотрят, мне нужно погасить долг.

Я знаю, Хулио выплатили сразу вместе несколько задержанных прежде зарплат. А мне не платят: я же не оформила документы.

Хулио задумывается. Повисает пауза. Я классически сажусь Хулио на колени, обнимаю, целую в висок, провожу рукой по волосам. Еще недавно я рассмеялась бы, представив себя в подобной роли, и не поверила бы ни за что, если б кто предсказал подобное, а сейчас у меня замирает сердце в ожидании ответа.

– Ты заплатишь?

– Сколько? – выдавливает Хулио, его не радует перспектива сразу же расстаться с деньгами, которые он ждал несколько месяцев.

Я называю сумму.

– Хорошо, – соглашается Хулио и добавляет, помедлив – и давай жить вместе.

Х Х Х

А вскоре одна моя студентка, сорокалетняя пампушечка, мать шестерых детей, предложила мне взятку за хорошую оценку на экзамене – учить она ничего не учила! Я отказалась от денег и золотых украшений, но не устояла, узнав, что в хорошем районе она сдает дом.

– Это же не взятка! Мы ей будем платить! – сказала я Хулио.

– Сколько в месяц? – поинтересовался он .

– Забыла спросить! Наверное, сколько заплатим!

– Учти, я против взяток! – сказал Хулио.

Но вещи мне он помогал перевозить и вскоре привез свои.

Х Х Х

–Сеньора, я слышала, вы ищете служанку! – молодая беззубая мулатка, явно с Косты, в грязном пончо и тесных джинсах стоит у дверей.

– Вы родом откуда? – я боюсь, что из Эсмеральдаса.

– Из Манаби, – говорит женщина.

– Проходите!

– Я сейчас… – мулатка уходит.

Возвращается она с двумя детьми. Где она их оставляла? За углом? Грудного мулатка держит на руках запеленатым в видавшие виды одеяльце, а другой, возраста моего сына, оборванный и сопливый, стоит рядом и ковыряет в носу.

«Прими, накорми, дай работу или не дай, но заплати, сколько сможешь, подари старые, но чистые вещи своего сына, из которых он вырос, предложи выкупаться, выкупай детей, объясни, что сама пока еще не стоишь на ногах крепко и проводи с добрым словом!» – хочется мне сейчас крикнуть той светловолосой женщине, что я и уже не я, но разве она услышит?

Я пугаюсь мулатки. Мулатки? Нет! Нищеты! Мулатка – как свидетельство, как пример. Я боюсь, что она – это я сама в каком-то возможном изгибе жизни, и я хочу отделаться от страха: нет! нет! ЭТО меня не ждет! МЕНЯ ЖИЗНЬ ДО ТАКОГО НЕ ДОВЕДЕТ! Я поднимусь, я выбьюсь из безденежья, и чтобы я смогла выбиться, я должна вот сейчас, вот именно сейчас сказать этой мулатке: нет! нет работы! все изменилось в ту минуту, когда вы повернулись, чтобы привести своих детей, спрятанных за углом! у меня для вас работы нет!

« Не смей прогонять! – кричу я себе той. – Она такая же как ты, и ты знаешь, ты чувствуешь это! Ты не станешь ни бедней, ни богаче! Не прогоняй! Прими! Обогрей! Хотя бы до вечера! Ты же видишь, ее дети голодны и ей не с кем их оставить, дай ей заработать хоть малость, она же в безвыходном положении, и ты видишь это! Видишь! Разве тебе самой не знакома безысходность? Прими ее! Прими!»

Бесполезно. Та светловолосая женщина не слышит меня, и мулатка уходит, унося на руках своего грудного ребенка и ведя за руку другого.

Х Х Х

На следующий день хозяйка тиенды прислала мне одинокую индейскую девушку Лус Милу – я не расслышала и звала ее одно время Людмилой.

Лус Милу я выделила комнату и перечислила обязанности, которые ей предстояло исполнять: присматривать за ребенком, готовить обеды, убирать и стирать.

Х Х Х

К Хулио приехали политические противники. Дверь им открыла я и растерянно пригласила пройти в дом. Они отказались. Они просили Хулио поехать с ними. Машина ждала за окном.

– Не езжай! – попросила я Хулио на русском.

– Мы его увезем на час, не более, сеньора! Не беспокойтесь!

Я беспокоилась, я вцепилась в Хулио:

– Не езжай!

Хулио был напуган, но высвободился из моих объятий:

– Если через два часа не вернусь, звони Мальдонадо.

Он ушел не оглядываясь.

Когда через два часа я сняла телефонную трубку, чтобы позвонить, перед домом остановилась машина, и я опустила трубку на рычаг.

– Ты как? – спросила я вошедшего Хулио.