Сражение года. Оборона Саур-Могилы
Шрифт:
Однако по украинскую сторону баррикады положение также смотрелось не слишком радужно. «В соседних селах — мощные опорники „сепаратистов“», — писала украинская журналистка, — «Оттуда лупят минометы. В Дмитровке и Торезе стоят (и не просто стоят) их „Грады“. „Грады“ постоянно работают и с территории России — это самое страшное, потому что их там очень много и из-за большого расстояния не слышно, как говорит наш командир, „исходящих СМС“ — то есть, не слышишь как стреляет, слышишь только когда прилетает „входящая СМС“, а тогда уже может быть поздно прятаться».
Тем временем командование повстанцев совместно с российскими офицерами готовило действительно масштабную операцию, которая должна была не только покончить с проблемой Саур-Могилы, но потрясти весь фронт.
Пушки
Первый звонок для украинских защитников высоты прозвенел уже 20 августа. В этот день измочаленные артиллерийским огнем и деморализованные части ВСУ самовольно покинули село Петровское у подножия Саур-Могилы. 23 августа началось контрнаступление сил Новороссии, в котором участвовал и небольшой, но весьма боеспособный российский контингент. Высота оказалась в полосе наступления южной «клешни» этого удара, направленного на охват группировки украинской армии под Иловайском. Русские быстро охватили Саур-Могилу и сделали ее удержание украинскими войсками попросту бессмысленным. Орудийные батареи, чей огонь корректировали с Саур-Могилы, были вынуждены спасаться бегством, в противном случае они были бы захвачены. Для окопавшихся на высоте украинских разведчиков удержание кургана стало делом бесполезным и чреватым быстрой гибелью. Однако отход этой группы уже не мог произойти быстро и без потерь: русские и повстанцы наступали, и спуск с кургана означал риск столкновения с быстро продвигающимися механизированными колоннами. Первая попытка прорыва кончилась для «службовцев» печально: машина украинских спецназовцев была уничтожена, а почти все пассажиры — убиты. Судьба этого автомобиля выглядит довольно странно: на высоту он заехал прямо через Петровское, уже занятое ополченцами. Те не успели отреагировать на такой дерзкий рывок. Удивительно, но обратно машина пошла через то же самое Петровское, где и была ожидаемо расстреляна. Видимо, это была последняя дорога, по которой еще хоть как-то можно было съехать с кургана, однако попытка промчаться наудачу второй раз через одну и ту же деревню выглядит жестом глубокого отчаяния.
Положение на высоте быстро стало критическим. Ополченцы не штурмовали высоту, но били по ней из РСЗО. Во время этих обстрелов окончательно рухнула стела мемориала. Один из украинских спецназовцев писал по поводу осажденного кургана:
«Молчал… Но уже не могу… Мать вашу, командование уважаемое! Саур-Могила! Шесть суток ребята держатся без продовольствия, воды, боеприпасов, подкрепления. Их с трёх сторон поливают градами, ураганами, миномётами. Ежедневно танки идут на штурм. Они стоят до сих пор. Вы их бросили. В радиусе 30 километров нет наших войск. Зачем держать эту высоту??? Ребят или убьют, или заберут в плен. Решайте что-то. Вы их просто бросили… Да, я могу всё понять… Но там и мои бойцы… Командир уже попросил у них прощения и по сути попрощался… Я мысленно тоже… Война есть война… Но просто ждать вестей о том, что их уже добили, я не могу. Журналисты, включайтесь, задавайте вопросы уважаемым».
Смысл сидения отряда на холме был достаточно туманным. Один из украинских солдат позже говорил в интервью:
— От вас на Саур-Могиле пользы не было?
— В последние дни — никакой. Я не хочу говорить слово «смертники», но, по сути, мы там были обречены. Физически уничтожить боевиков хоть сколько-нибудь мы не могли. Улучшить положение наших войск мы не могли. Мы не могли даже героически погибнуть. Мы могли только погибнуть глупо. Все украинские силы отошли, причем уже на сорок километров от нас. И с каждым днем это расстояние увеличивалось. То есть мы остались тупо брошены, если называть вещи своими именами. Вопрос нашего физического уничтожения — это был вопрос нескольких дней. Но командир медлил с решением. Командир постоянно кому-то звонил, что-то ему обещали, какую-то подмогу, вертолеты, которые нас заберут. Какие вертолеты? Вся близлежащая территория занята врагом — кто полетит?
24 августа все же начался прорыв. Основной отряд отступающих с Саур-Могилы миновал посты ополченцев, но эти окруженцы вскоре попали из огня да в полымя: они пробились как раз в Иловайский котел. В последующие дни почти все они были убиты или ранены. Полковник Гордийчук, командовавший группой украинских солдат на высоте, получил тяжелейшее ранение, и вместе со своими солдатами попал в плен. Вскоре, впрочем, его обменяли.
Еще одна маленькая группа окруженцев пыталась выйти пешим ходом через поля. Солдаты питались кукурузой и остатками галет. В какой-то момент им удалось обнаружить пустую БМП (как утверждал один из этих солдат — российскую), но при попытке осмотреть машину они были немедленно взяты в плен оказавшимися неподалеку русскими. Так закончилась история обороны Саур-Могилы украинскими войсками.
Тем временем ополченцы вошли на перепаханную почти трехмесячными боями высоту. На кургане, ставшем свидетелем чудовищных человеческих страданий и огромного мужества, впервые за несколько месяцев наступила тишина. Фронт покатился на запад, оставляя глубоко в тылу окопы и сожженные БМП вокруг кургана. Ополченцы и волонтеры перешли к малоприятной, но необходимой работе. Высота оказалась напичкана неразорвавшимися боеприпасами, а на горе и в окрестностях лежало множество непогребенных тел. «Саур-Могила — это каша из боеприпасов, металла и оторванных конечностей», — угрюмо констатировал волонтер, разбиравший эту мешанину. К работе были допущены также украинские добровольцы. Многие убитые были засыпаны землей в воронках и окопах, других вынимали обгоревшими и обезображенными из подбитой техники. Кого-то обнаруживали в наспех вырытых братских могилах. Отдельной проблемой было отсутствие у погибших индивидуальных жетонов. Повстанцы их не носили в силу иррегулярного характера своих отрядов, а отчего «смертными медальонами» не озаботилась украинская сторона, остается догадываться. Вместе с мертвыми ополченцами и украинскими солдатами в воронках начали обнаруживаться погибшие советские солдаты времен Второй мировой. Убитых в 1943 году хоронили рядом с погибшими в 2014. Скорбная работа растянулась на несколько недель.
Радуга над полем, знамя на ветру
Саур-Могила обречена на то, чтобы остаться символом бескомпромиссной борьбы в Донбассе. Уже однажды обильно политый кровью, курган над Миусом видел в 2014 году не менее ожесточенное сражение, чем десятилетия назад. Победа на Саур-Могиле тем ценнее и почетнее для ополчения, что украинцы вовсе не плохо проявили себя в этой борьбе. При очевидных ошибках командующих, «вийскослужбовцы» продемонстрировали изрядное упорство в боях. Они бестрепетно лезли в огонь, и продолжали сопротивление даже когда ситуация стала безнадежной. Это были уже не те растерянные десантники, которые пытались въехать в Краматорск в апреле. Однако и ополчение росло над собой буквально на глазах. После неубедительного дебюта у Мариновки повстанцы быстро заматерели и за считаные недели заметно прибавили как организованная военная сила. Начав со странного кавалерийского наскока на позиции украинских «прикордонников», ополченцы при некоторой помощи российских войск завершили дело убедительным контрнаступлением, итогом которого стало окончательное взятие высоты. Перефразируя известное суждение о битве другой эпохи, можно сказать, что украинцы на Саур-Могиле показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми. Что же позволило ополчению, изначально заметно уступавшему в силах и средствах, остаться «царями горы»? Ответ на этот вопрос лежит скорее в плоскости оперативных решений командования. Украинская военная мысль всю войну страдала от неспособности выбрать главные задачи и сконцентрироваться на них. Если весной «збройные силы» воленс-ноленс сосредоточились на взятии Славянска, то лето стало временем метаний, бросания на полпути незавершенных операций и начала новых, столь же быстро бросаемых. Главное неверное решение было принято командованием силовой операции еще в июне, когда крупнейшая группировка ВСУ отправилась покорять Изварино, оставив «угловой столб» в собственном тылу на попечении сравнительно слабых отрядов. Нежелание украинских генералов обезопасить себя от флангового удара было настолько последовательным, что выглядит едва ли не сознательным. Нет сомнений, что армада в несколько тысяч солдат и офицеров при сотнях боевых машин и артиллерийских стволов могла просто раздавить поначалу слабую оборону батальона «Восток» и затем с непредсказуемым результатом обрушиться на пограничные переходы, имея прочную позицию в тылу. Однако этого не произошло, в результате чего изумленные Россия и Украина вскоре наблюдали агонию окруженных в степях Донбасса бригад. Причем уже в ходе борьбы наши старые знакомые — начальник генштаба Украины Муженко и министр обороны Гелетей — упорно не желали отказаться от порочной идеи наносить удары сразу по всей линии фронта. При общей немногочисленности отрядов ополчения эта стратегия еще могла принести некие плоды, но в итоге неспособность сосредоточиться на главном не могла остаться безнаказанной. В конечном результате не были взяты ни Донецк, ни Луганск, Южный котел не был деблокирован, не была даже толком прорвана линия защиты, идущая от Донецка на восток, ну и, наконец, не была вовремя взята Саур-Могила. Высота оказалась в руках ВСУ в тот момент, когда восточнее уже толком было некого спасать, кроме остатков побитой батальонной группы 30-й бригады в Степановке, а отсутствие крупных резервов не позволило конвертировать полученное позиционное преимущество в какие-то значимые успехи на поле боя. Приходится признать, что самый впечатляющий тост ВСУ сказали, когда вечеринка уже шла в другом месте.
С другой стороны, ополченские командиры, в частности Ходаковский, а с начала июля по середину августа — Стрелков, правильно определили ключевой пункт всей баталии и не пожалели сил для его удержания. В фундамент августовской победы батальон «Восток» положил самый веский камень еще в июне, когда оборудовал опорный пункт на высоте и озаботился превращением Снежного в надежную тыловую базу. В дальнейшем действия ополчения могли быть неидеальными в тактическом смысле, но они имели ясную четкую и, last not least, достижимую цель: перехват коммуникаций «збройных сил» у Степановки и Мариновки. В итоге даже заведомо более слабая группировка повстанцев хотя и не смогла создать плотный фронт окружения, сумела прервать пути подвоза и удержаться на них до тех пор, пока зажатая между территорией Новороссии и российской границей группировка не начала разваливаться. К началу августа Саур-Могила сделала свое дело, и ее утрата стала неприятным, но не смертельным эпизодом уже выигранной баталии. Разумеется, все эти выкладки смотрятся гладко только на бумаге, и для успешной реализации задумок командиров ДНР требовался хороший уровень мотивации и высокая стойкость рядовых солдат и младших офицеров. Мало какое иррегулярное войско в реальности способно дать людей, готовых идти на позицию, на которой подразделение стачивается наполовину за считаные часы. Полководец античности в ответ на предложение пожертвовать немногими ради удобной позиции спросил предложившего, не хочет ли он быть в числе этих немногих, чем исчерпал дискуссию. Сражение за Саур-Могилу характерно тем, что по обе стороны фронта «немногие» всегда находились, что и предопределило жесточайший характер боев. В короткой, но бурной истории армии Новороссии были, возможно, и более эффектные тактические эпизоды, однако Саур-Могила стала действительно выстраданной победой, вырванной зубами у отчаянно боровшегося противника.
Невозможно усомниться, что мемориал на высоте рано или поздно будет построен заново. Однако теперь память о воинах прошлой войны неизбежно окажется переплетена с историей, свидетелями и участниками которой стали люди нашего поколения. Через семьдесят лет Степановка, Мариновка и курган Саур-Могила вновь появились на военных картах и вновь стали «местностью смерти» для тысяч людей. Сейчас, когда положение дел в Новороссии очень неустойчиво, а будущее ее туманно, хочется надеяться, что их жертвы были принесены не напрасно.