Среда обитания (сборник)
Шрифт:
— Пробовали, товарищ подполковник, не берёт. Всё вокруг пеплом засыпано. Видно, приличная тут жаровня была. Не хотите печёной картошки? Ещё горячая. В подвале испеклась.
— Может быть, и картошкой придётся заняться, — без улыбки ответил Корнилов. — Если нужда придёт. А сейчас другие заботы есть. Бугаев! — позвал он Семёна. — Пройдёмся ещё разок по участку.
С трёх сторон к дому Барабанщикова примыкали участки других хозяев. Забор стоял хлипкий, на «живую нитку». Кое-где подгнили столбы, и штакетник завалился. Лежал прямо на кустах.
— Не проверяли? — спросил подполковник у Бугаева и кивнул головой на дом за забором.
— Проверяли. Когда начался пожар — соседи выломали. Вёдрами стали воду таскать, да куда там.
— Если кто-то чужой хотел попасть к дому Барабанщикова незаметно, он скорее всего шёл здесь, — сказал подполковник.
— При условии, что сержант с улицы никого не проворонил.
— Ты с ним подробно беседовал?
Бугаев кивнул.
— С той скамеечки ему три дома как на ладони. А вот что на задворках творилось — он не видел.
— Сейчас одна надежда — опросить всех соседей, не видали ли кого чужого, — сказал Корнилов. — Я ещё пройдусь по саду и поеду в управление. А ты с людьми беседуй, пока на работу не разъехались. Никого не пропусти.
— Вы считаете, что это не Аристарх поработал? Кто-то другой? — Бугаев с сомнением смотрел на обгорелый дом. Подполковник промолчал, Семён покрутил головой и, вздохнув, пошёл через кусты к соседям.
«Нет, это не Платонов, — думал Игорь Васильевич, внимательно, штакетину за штакетиной, осматривая забор. — Он своё уже взял. Хотел бы поджечь — поджог бы вчера. А возвращаться сюда, после того как тебя милиция задержала… Надо решительным человеком быть. А вся его решительность — одна видимость: четыре морщины на лбу да волевой подбородок».
Осмотр ничего нового Корнилову не дал. Повсюду: на траве, в кустах, на заборе — валялось столько всякого хлама — каких-то тряпок, полуобгорелой бумаги, старых корзинок, обуглившейся мебели, что поиски здесь следов преступника теряли всякий смысл. «Бедлам какой-то, — раздражаясь оттого, что ничего не сумел прояснить, думал подполковник. — С чем приехали, с тем и уезжаете, товарищ начальник. Что о вас районные милиционеры подумают?» Он сел в машину и сразу же набрал номер управления. Ответил Белянчиков, которого подполковник, узнав о пожаре, посылал на квартиру Платонова.
— Ну как там наш инженер? — спросил Корнилов. — Написал сочинение?
— Платонов дома не ночевал, — доложил майор. — Соседи видели, как он поздно вечером погрузил в машину чемодан и уехал.
— Этого ещё не хватало! — вырвалось у Корнилова. — Розыск объявили?
— Объявили. В доме дежурит Степанов.
«Ну и ну! Ну и Аристарх! — раздражаясь все больше и больше, думал Игорь Васильевич. — Преподнёс сюрприз. На что ж он надеется?! Удрал и все свои любимые иконы оставил!» Корнилов вдруг заулыбался. Шофёр покосился на него с тревогой.
—
— Ты, Юрий Евгеньевич, пропуск Платонову всё же закажи.
Когда они подъезжали к Главному управлению, Игорь Васильевич попросил шофёра:
— Заверни, Саша, на Каляева, к автомобильной стоянке.
Красные «Жигули» Аристарха Антоновича, забрызганные подсыхающей грязью, красовались в сторонке. Корнилов удовлетворённо хмыкнул.
Платонов, понурясь, сидел в приёмной. Увидев Корнилова, Аристарх Антонович встал, поздоровался, чуть наклонив голову.
— Здравствуйте, товарищ Платонов. — Игорь Васильевич скосился на его ботинки — они тоже были в грязи. — Через две минуты я вас приму.
В кабинете, усевшись за стол, Корнилов пробежал сводку происшествий за сутки и, включив селектор, сказал секретарю:
— Варвара Никитична, пусть зайдёт гражданин Платонов.
Лицо у Аристарха Антоновича было измученным, отечным. Под глазами залегли густые сине-зелёные тени. От вчерашней фанаберии и следа не осталось.
— Не выспались, Аристарх Антонович?
— Какой уж тут сон…
— Далеко ли ездили?
— Никуда не ездил.
Корнилов снял трубку с телефонного аппарата. Набрал номер Белянчикова.
— Снимите пост на Зверинской у дома тридцать три. Пусть Степанов возвращается в управление.
Посмотрел внимательно на Аристарха Антоновича. Платонов отвел глаза.
— Вы знаете, гражданин Платонов, — жёстко сказал подполковник, — дела ваши очень плохи. Очень.
— Но объяснение я принёс. — Аристарх Антонович испуганно посмотрел на Корнилова. — Как договорились. Я всё написал…
— Сегодня ночью сгорел дом Барабанщикова. Не просто сгорел — его подожгли. Мы подумали: qui prodest? Вы человек учёный, латынь, наверное, понимаете?
— Нет, — мотнул головой Аристарх Антонович.
— Что же вы так? А говорили мне вчера, что кандидат наук. Мы, кстати, проверили — никакой вы не кандидат. Не защитились. А теперь вас другая защита ожидает. Qui prodest — значит: «Кому выгодно?»
Платонов не шелохнулся. Сидел бледный как полотно, ожидая, что ещё скажет подполковник.
— Мы решили, что в первую очередь это выгодно вам. Приехали на Зверинскую, а вас нету дома. И соседи говорят — не ночевал. Машина у вас грязная, ботинки тоже… Что прикажете думать? Там, в Парголове, на Озёрной, грязи хватает.
Платонов инстинктивно посмотрел на свои ноги.
— А ведь вы, Аристарх Антонович, давали подписку о невыезде. И говорили мне хорошие слова об интеллигентности. Вы знаете, что по моему, милицейскому, разумению отличает человека интеллигентного? Чувство порядочности. — Корнилов смотрел, как розовеют большие, чуть оттопыренные уши Платонова.