Среди факиров
Шрифт:
Провансалец и янки, совсем ошалев от радости, принялись танцевать, а молодая женщина, рыдая, бросилась на шею мужу.
— Джордж, мой дорогой, любимый! Наконец-то ты опять со мной!
Капитан Пеннилес, весьма удивленный при виде этой безумной радости, этого почти болезненного нервного порыва нежности, наконец сказал еще нетвердым голосом:
— Что же это у вас делается, милая Клавдия? Где я теперь? Не приснилось ли мне на яхте, что англичане взяли меня, арестовали и заковали в цепь?
— Капитан, — перебил громовым голосом провансалец, — это все правда, чистая правда, как и то, что солнце светит на небе. Было даже гораздо хуже: вы умерли, англичане вас похоронили, и мы плакали за вами,
Не будучи в силах произнести ни слова, американец вертел головой, как обезьяна, а его рот невольно расширялся в нежную и в то же время комическую улыбку.
— Но я ничего не понимаю, — возразил капитан. — Я, как и всегда, заснул в тюрьме, и, по правде сказать, меня порядочно беспокоили цепи, в которые меня заковали господа англичане; а теперь вдруг я просыпаюсь свободным.
— Да, мой друг, живым и свободным, — сказала миссис Клавдия, торжествуя. — Я вам скоро подробно расскажу, какие мне пришлось перенести мучения и как я вас считала мертвым, желая сама умереть.
— Милая Клавдия, я обязан вам тем, что я ожил.
— О, я была только пассивным, хотя и усердным орудием в руках преданных и таинственных друзей, которые действительно обладают удивительными средствами и могуществом. Один факир…
При этих словах появился сам факир.
— Вот он! — сказала миссис Клавдия, указывая на индуса с удивлением, смешанным с ужасом.
За факиром шли три человека, несшие туземные одежды, оружие, провизию. Подойдя к постели, где лежал Пеннилес, факир склонился, приложив руки ко лбу, и сказал кратко:
— Господин, вы теперь живы и свободны; ученики браминов заплатили вам свой долг. Но у вас есть ужасные враги. Скоро они узнают место вашего убежища. Бегите!
— Но я не знаю даже, куда идти!
— Доверьтесь мне, и я скрою вас в убежище, где все скоро про вас забудут… Скорей, скорей! Оденьтесь по-индусски…
— Что за чудное будет бегство! — воскликнула молодая женщина, чувствуя в себе достаточно сил, чтоб побороть армию.
— Несмотря на ваше богатство, у вас теперь нет средств; так пользуйтесь деньгами наших адептов [10] , их сокровищница открыта для вас.
— А что будет с яхтой, моим дорогим «Пеннилесом»?
— Не беспокойтесь, капитан, англичане не завладеют ею. Лучший кормчий Индии отведет ее, по вашему приказанию, в безопасное место.
— Отлично, мой добрый факир! Джонни, Марий, идите переодеваться, и мы с графиней сделаем то же.
10
Адепт (лат.) — посвященный в тайну.
— Господин, — прервал факир, — спешите, спешите! Минуты дороги! Знайте, вам грозит опасность еще большая.
ГЛАВА II
В восточных одеждах. — Путешествие на слонах. — Рама и Шиндиа. — Дорога. — Шандернагор. — Беспокойство вожатого. — Что такое bungalow. — Англичане пускаются в путь. — По пути к верному убежищу. — Засада. — Ночная перестрелка. — В открытом поле. — Бедный Рама. — Может быть, это Денежный Король.
Превращение совершилось быстро. Граф Солиньяк и его жена живо оделись в восточные костюмы, принесенные факиром. Он надел на голову роскошный тюрбан из кисеи, с бриллиантовым султанчиком, который переливался яркими огнями. После этого он облачился в маленькую короткую куртку из белого кашемира, шитого золотом, влез в широкие кашемировые панталоны, обул тонкие алые сафьяновые сапожки и подпоясался широким поясом из пунцового шелка. Благодаря своей темной бороде, черным глазам, матовому цвету лица, маленьким рукам и ногам, он был похож на одного из молодых индусских принцев, которых англичане мало-помалу подкупают, обманывают и обходят всевозможными способами, с тем чтоб со временем и вовсе устранить их.
Графиня оделась в обыкновенный костюм мусульманок, весьма подходящий к данному случаю, так как он скрывал совершенно всю ее фигуру, начиная от носков ног, обутых в изогнутые, вышитые золотом и жемчугом башмаки, до самых корней белокурых волос, скрытых под вуалью, оставлявшей открытыми одни глаза.
В соседнем отделении происходило переодевание Мария и Джонни. С тех пор, как они узнали, что их капитан жив, их горе сменилось беспредельной радостью. Угрожавшие им ужасные опасности, поспешное бегство Бог весть куда, все это было не более как «partie de plaisir», смелым, свободным предприятием, за которое от нечего делать взялись высадившиеся на берег матросы. Моряки вообще любят являться в чужом виде и бывают искусными подражателями; вероятно, это происходит оттого, что, посещая разные страны, они имеют случай присмотреться к обычаям и костюмам разных народов, населяющих полушария. Кроме того, самая их профессия делает их наблюдательными и удивительным образом развивает память.
Процесс переодевания, доставивший им такое большое удовольствие, был окончен в одну минуту, и иллюзия была полная. Больше нельзя было узнать ни американца, ни провансальца; вместо них появились два мусульманина с геройским, почти величественным видом, вооруженные целым арсеналом палашей, ханджаров и пистолетов, что производило весьма грозное впечатление.
Когда капитан и его жена вошли, моряки приветствовали их, отдавая честь по-военному; они гордо вытянулись, когда Пеннилес похвалил их:
— Браво, Джонни, браво, Марий! Очень хорошо. Вы просто неузнаваемы!
Марий, который никогда не лез в карман за словом, ответил:
— О капитан, вот вы так самый красивый, самый любимый из сыновей пророка! Pecaire! При взгляде на вас и вашу супругу можно подумать, что это император и императрица Африки, Аравии и Турции.
Как человек, только что воскресший из гроба, капитан Пеннилес, герой всего этого странного приключения, действительно заслуживал подобного восхищения. Он разразился веселым смехом, к которому от всей души присоединилась миссис Клавдия, чувствовавшая в себе довольно энергии, чтоб идти за тридевять земель. Марий и Джонни последовали их примеру, к удивлению факира, индусская молчаливость которого не могла примириться с подобной веселостью при таких обстоятельствах. Он счел ее неуместной и даже опасной и в тревоге вскричал:
— Молчите, прошу вас, молчите!
— Хорошо, хорошо, папаша! — ответил неисправимый болтун Марий. — Мы закроем дверцу хлебной камеры и притянем язык канатом к берегу.
— Да, — серьезно сказал факир, — некоторое время вам придется молчать, так как вы не знаете индусского языка. Вы будете считаться верующими, которые дали обет молчать. А теперь скорее в путь, мы и так долго замешкались.
Они бесшумно вышли, и их глаза, привыкнув мало-помалу к ночной темноте, увидели под деревьями двух огромных слонов. На спине каждого из них при помощи широких ремней было укреплено нечто вроде клетки с сиденьями, называемыми houdah. Одна из этих клеток, покрытая сверху богатыми материями и напоминающая собою минарет, предназначалась для капитана и его жены. Чтобы можно было влезть в эти красиво убранные домики, к бокам животных была прислонена тонкая и гибкая бамбуковая лестница. Внушительные размеры слонов и вообще все это неожиданное зрелище вызвали громкие проявления радости у обоих моряков, которые забыли о предупреждении факира.