Среди погибших не значатся. Подступы к «Неприступному». Made in.
Шрифт:
– Только путевых рабочих, господин штурмбанфюрер. Бог тому свидетель и вот еще господин начальник полиции. Мы это с ним вместе…
– Не совсем так, господин бургомистр, – оправдывается Дыбин. – Не совсем… Списки составляли вы лично, господин Куличев. А кого в них вписали, уж это на вашей совести. Вы всех их лично знали, потому как были при Советской власти дорожным мастером. А я только в эшелон их сажал…
– Да, правильно, списки составлял я. Но кто в них попал? Самые неквалифицированные дорожные
– А кого? – перебивает его Огинский. – Партизан, которые сразу же начали устраивать диверсия.
– Какие же диверсии, господин штурмбанфюрер? Не помню что–то…
– А вот я буду вам сейчас припоминать. Кто поезд подорвал на перегон Горелое – Мохово?
– Партизаны, господин штурмбанфюрер…
– И я говорю то же самое. Партизаны, которых вы набрал в дорожный рабочий. Ну, а ваше какое есть мнение, господин начальник полиция?
– Это очень даже возможно, господин штурмбанфюрер, – угодливо кивает рыжей головой Дыбин. – Они могли специально завербоваться, чтобы потом нам напакостить…
– Да ей–же–богу, господин штурмбанфюрер, не дорожные рабочие это, а партизаны. Я ведь лично каждого подбирал из самых надежных, хорошо мне известных. Да ведь я… да ведь мне… –Тут Куличев бросает тревожный взгляд на Огинского и просит: – Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, господин штурмбанфюрер. Пусть господин начальник полиции меня извинит, но я не имею права рассказать всего при нем.
Дыбин порывисто встал и вопросительно посмотрел на «штурмбанфюрера».
– Идите тоже погуляйт, – говорит ему Огинский. – Вам полезно немножко проветриваться. Ну–с, – поворачивается он к Куличеву, – мы теперь есть одни. Я слушаю вас.
– Вы знаете господина майора Вейцзеккера? – почти шепотом спрашивает бургомистр. – Это доверенное лицо господина рейхскомиссара и начальника тылового района группы армий «Центр»…
– А какой это имейт значение, знаю я или не знаю Вейцзеккера? – резко прерывает Куличева Огинский. – Я есть личный представитель гаулейтер Заукель, назначенного на пост главного уполномоченного по использованию рабочая сила самим фюрером. И вы не задавайт мне больше никаких вопросов, а извольте отвечайт на мои.
– Умоляю вас, господин штурмбанфюрер, выслушать меня до конца. Я тут, в Овражкове, доверенное лицо господина майора Вейцзеккера… Я бы мог позвонить ему, и он подтвердил бы все это, но господин майор Вейцзеккер категорически запретил мне связываться с ним по телефону. Я езжу к нему с устными докладами тайно не только от моих коллег и начальника местной полиции, но и от немецкой гражданской администрации нашего областного комиссара.
– Ну и что же у вас за секрет с этот Вейцзеккер? – иронически усмехаясь, спрашивает Огинский.
Невольно осмотревшись по сторонам и понизив голос до шепота,
– Господин майор Вейцзеккер поручил мне создать тут, в Овражкове, школу опытных железнодорожных диверсантов.
– Вам? – смеется Огинский. – Ну, знаете!..
– Да ей–же–богу, господин штурмбанфюрер! Везите меня в таком случае к господину Вейцзеккеру, он сам вам это подтвердит.
– Ну что ж, – после некоторого раздумья произносит Огинский, – это можно, пожалуй. Уж очень это есть неправдоподобство… Но если только…
– Нет, нет, господин штурмбанфюрер, все точно, как я говорю! Бог свидетель!
– А еще лучше, если вместо бог сам майор Вейцзеккер, – усмехается Огинский.
– Так давайте тогда поедем!..
– Да, придется. Собирайтесь.
– А чего мне собираться? Я готов!
– Ну, тогда пошли в машина. Господин Дыбин! – повышает голос Огинский.
Начальник полиции, видимо подслушивавший под дверью, торопливо входит в комнату.
– Слушаюсь, господин штурмбанфюрер, – замирает он перед Огинским по стойке «смирно».
– Вот что, господин Дыбин: мы сейчас будем поехать с господином Куличев к ваш окружной комиссар, а вы тут останетесь за господин бургомистр.
– Яволь! – ретиво восклицает Дыбин. – И не извольте беспокоиться, всё будет в полном порядке.
– Включай мотор, Ганс! – выйдя на улицу, по–немецки командует Азарову Огинский. – Прошу вас, господин бургомистр! – распахивает он заднюю дверцу машины перед Куличевым и садится с ним рядом.
– Счастливого пути, господин штурмбанфюрер! – приложив руку к козырьку фуражки, восклицает Дыбин, как только машина трогается.
– Лебэн зи воль, господин начальник полиция! – отвечает ему Огинский.
ИСПОВЕДЬ КУЛИЧЕВА
Некоторое время они едут молча. А когда машина выезжает за пределы Овражкова, Огинский спрашивает:
– Вейцзеккер, как я понимайт, доверил вам свой план, конечно, по секрет?
– Под строжайшим секретом, господин штурмбанфюрер, – признается Куличев.
– Почему же вы тогда их выбалтывайт?
– Так ведь вам…
– Нет, не только один мне. Не знайт вы разве, что господин Дыбин не будет упустить случай подслушать под дверь?
– Ваша правда… Виноват, господин штурмбанфюрер! Разволновался и совсем забыл об этой привычке начальника полиции. Уж очень обидно было, что вы мне не доверяете. Но это хорошо, что мы едем к господину майору Вейцзеккеру. Уж они–то знают, чего я стою, ибо доверили бы мне разве такое дело? И не только организацию диверсионной школы. Для этого нужно было еще одну операцию провернуть.
– Какую же?
– Поручили мне заслать провокатора в местный партизанский отряд. А я послал туда двух…