Среди призраков

Расулзаде Натиг

– Ты меня прости, Карен, - сказал Закир.
– Я тогда не хотел тебя обидеть. Но ты не представляешь, как незаметно начинается это страшное дело. Я тебе советую по-дружески, будь подальше от таких глупостей... Чтобы не жалеть потом... Ладно? Ну, мир?

– Мир, - улыбнулся Карен, и они обнялись. .. Поздно вечером Закир возвращался домой, когда его на безлюдной улице кто-то неожиданно нагнал, и чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся и даже вскрикнул от неожиданности - это был Хромой.

– Слава аллаху, вот и ты... Я его на небе ищу, а он вот где - на земле. Совсем в подполье ушел, не найти, - заговорил знакомый низкий голос.

Закир молчал, разглядывая Хромого.

– Что смотришь, не узнал?
–

усмехнулся Хромой.

Закир продолжал молчать. Будто кто-то соскреб с него, как соскребают снег с тротуара, хорошее настроение, нечасто теперь посещавшее его, и которое царило в его душе сегодня весь вечер. Злость захлестывала его тугой и жгучей петлей.

– Отвечай, когда спрашивают, сукин сын!
– истолковав молчание Закира как знак пренебрежения к нему, грозно прорычал Хромой.

– Сам ты сукин!..
– начал Закир срывающимся от злости, громким голосом, но Хромой не дал ему договорить.

Своей большой, костистой лапой он сильно сжал Закиру рот.

– Не кричи, щенок, - пыхтел он.
– Шелковым будешь, паскуда. Думаешь, не знаю? Пока меня не было, ты тут с Чинаром снюхался, против меня попер?! Ух, фрайера, шлюхины дети!.. Все мне Сеид просучил про тебя...

Хромой не договорил, Закир неожиданным рывком вырвался из его цепких рук и изо всех сил ударил его кулаком в лицо. Удар пришелся в глаз.

– Получай шлюхиных детей!

Хромой, захрипев, схватился за глаз. Тут же Закир ударил его ногой в живот. Хромой изогнулся, хватая ртом воздух, и Закир увидел, как какая-то женщина, идущая по тротуару в их сторону, вдруг повернулась и торопливо пошла, почти побежала обратно по безлюдной улице. Хромой, все еще не в силах разогнуться, стоял на коленях возле Закира, держась за живот.

– Ну, вот что, Хромой, - заикаясь от волнения, заговорил Закир.
– Оставь меня в покое! Я и Чинару говорил... Пусть оставит... Все оставьте! Мне от вас ничего не нужно, и вы меня тоже не трогайте... Слышишь? И тебе говорю оставь! Я тебе не товарищ больше... Все! И ни с кем я не сговаривался против тебя... Сеид тебя обманул.

Хромой продолжал стоять на коленях, корчась от боли, будто в животе у него засела пуля, но теперь уже дышал заметно свободнее.

Сказав все, что хотел, Закир решил уйти, и уже отошел на несколько шагов, но что-то словно остановило его. Он обернулся и поймал жалобный взгляд Хромого вслед себе. Закир вернулся и стал рядом с Хромым.

– Больно?
– участливо спросил он.
– Давай помогу. Вставай... Вставай... Вот так... Ну, вставай же, Хромой...

В это время чья-то тень выскользнула из-за угла и, увидев их, шарахнулась в сторону и побежала.

– Эй!
– крикнул Закир вдогонку тени, думая, что прохожий поможет ему поднять Хромого, но прохожего и след простыл.

И тогда вдруг как-то слишком легко разогнулся и вскочил на ноги Хромой, и в руке у него холодно блеснуло лезвие ножа.

– Кого бил, падло?
– захрипел он, и Закир увидел перед собой его обжигающе-холодные, налитые кровью глаза. Левый глаз Хромого распух и покраснел. Глаза его похожи на глаза призраков, успел подумать Закир.

Припадая на одну ногу, Хромой медленно, держа руку с ножом на отлете, приближался к Закиру.

– Брось, Хромой... Ведь сядешь опять.
– Голос Закира задрожал, и он пожалел о том, что вообще заговорил. Ему вдруг стало тоскливо и тревожно на душе, ледяная сосущая пустота ощущалась в животе, но руки Хромого с ножом на отлете он не боялся, во всяком случае, страха он не испытывал.

Хромой что-то зло пробурчал в ответ на его слова и внезапно и стремительно выбросил руку вперед. Закир уклонился от острия ножа, которое, казалось, сверкнуло совсем рядом с его глазами. Хромой продолжал надвигаться, словно медленно подкрадывался к Закиру. Закир отступал вдоль стены. Под ногами

у себя он заметил обломок кирпича, почти с полкирпича, но не мог нагнуться, чтобы взять его. Хромой снова полоснул воздух ножом, Закир отпрянул, и нож рассек воздух в каком-нибудь сантиметре от его бедра, и на секунду лицо Хромого, которое он машинально прикрывал свободной рукой, приоткрылось, и Закир, изловчившись, с размаху ударил по нему кулаком, целясь в подбородок, заросший давней щетиной; кулак соскользнул, и удар пришелся в ключицу. Хромого качнуло, но он сумел удержаться на ногах. Закир благодаря замешательству Хромого живо нагнулся и поднял с тротуара обломок кирпича. Тяжело и шумно дыша, они стояли друг против друга, один с ножом, другой с камнем в руке. Закир мельком окинул улицу взглядом - никого. Из носа Хромого обильно текла кровь. Когда же я угодил ему по носу, подумал Закир, вот что значит волноваться, даже не помню, куда бил, надо сосредоточиться, возьми себя в руки, возьми себя в руки, стал отдавать он себе приказы, но они мало чем помогали, потому что он чувствовал, что волнуется с каждой минутой все больше. И снова Хромой сделал выпад, заслонив голову другой рукой, по локтю которой как раз и пришелся удар кирпичом, не задев головы Хромого и не причинив ему ни малейших серьезных повреждений, зато большой нож-финка Хромого со второго удара по рукоятку вошел в живот Закиру.

Закир охнул.

"Да, да... Именно так... Ведь это снилось... Нет... Рена! Нет!"

Стремительный нежно-голубой "мустанг" на всей скорости врезался в стену замка. Старинного, величественного замка, залитого солнцем, с огромными окнами, с тонкими кружевами вознесшихся к небу куполов, замка, полного солнца, печального, пустого замка, ждущего, чтобы в нем поселились. Солнечные дорожки пыли висят в огромных комнатах и залах, пересекаясь, встречаясь, убегая друг от друга... Солнце, везде солнце, внутри и снаружи солнце, много-много солнца!

В тени этого солнечного замка и разбился хрупкий "мустанг".

Грохот, металлический скрежет, звон стекла, вспышка, взрыв, тишина.

Ох, Рена!..

Хромой ударил его еще раз в спину, когда Закир согнулся, и собирался ударить еще раз, когда из-за поворота выскочила машина, ярко осветив его фарами. Он тут же бесшумно убежал, будто провалился в ночной переулок.

Выпускной вечер, естественно, безалкогольный, проходил довольно вяло и скучновато, во-первых потому, что решили его провести в самом помещении школы, в актовом зале, а не в кафе, как раньше было обговорено, во-вторых, еще потому, что вся окрестная шпана, конечно же, явилась, чтобы поглядеть на разодевшихся по случаю девушек-выпускниц, и оттого и девушки, и выпускники-мальчики чувствовали себя не очень уютно в собственной школе. Однако прошло без нежелательных эксцессов, танцевали, мальчики, стоя в сторонке и уже не очень таясь от учителей, потягивали дорогие импортные сигареты, припасенные именно на этот случай, чтобы покрасоваться перед девушками, девушки собирались маленькими стайками и похихикивали, оглядывая подтянутых, изменившихся мальчиков своего класса; учителей, по всей видимости, больше всего волновало только одно - чтобы вечер прошел тихо-мирно. Что почти и удалось.

Если б опять не Закир.

Подумать только, что учудил!

Когда тихий и мирный вечер был в самом разгаре - если только у тихого вечера может быть какой-то разгар, - он вдруг, Закир, конечно, кто же еще, он вдруг взлетел с разбега на сцену в актовом зале, где проходил вечер, и, изо всех сил оттолкнувшись ногами, неожиданно полетел над танцующими парами. А выпускники и учителя, и шпана, наконец-то оживившаяся по этому неожиданному поводу, задрав головы, смотрели, как он летает под потолком. Закир парил под самым потолком, в теплом воздухе, лениво и размеренно двигая руками, а снизу кричали: