Средина. Том 1
Шрифт:
И если вначале Крушец всего-навсе тревожился, а маленький Яробор вскидывая вверх руку, старался скинуть лебединую деву с головы. То погодя Крушец однократно, но резко вскрикнул, тогда мальчик потерял сознание, а вместе с этим из строя была выведена лебединая дева, как потом пояснил Кукер Зиждителям «более не подлежащая восстановлению». Испорченное создание той же ночью сняли, и после Боги получили указание от Родителя приставить к мальчику Лег-хранителя. Однако Лег-хранителя, как и беса, на столь дорогого всем Богам мальчика могли установить лишь Седми и Вежды, которые, обаче, хотели общения с лучицей, а потому желали забрать ее на маковку. Однако, абы не нарушить распоряжений Родителя, и не встревожить Крушеца перемещением на маковку, плоть нужно было вводить в обморок. Но делать это сейчас, в столь малом для Яробора возрасте, да еще и с таким плохим здоровьем Боги не решились.
Потому
Темряй находясь на тот момент в Галактике Димургов Быстроток на туеске вельми в короткий срок, как только старший брат о том его попросил, прислал свое создание… Создание. Сие было первое его создание… Как Дрема у Стыня… Ночницы у Мора…
Бабай, так звали прибывшее существо. Бабай не был духом, как ошибочно считали лесики, и уж конечно не являлся нечистью, куда соотносила его ашерская религия. Это был именно Бабай. Такое вот удивительное создание совсем малого росточка, верно не больше человеческого локтя, довольно-таки крепкого сложения. Бабай не имел привычного человеческого образа, больше напоминая деревянный чурбан, с одноприродным дереву бледно-коричневым цветом. Чудилось, что это сомкнули меж собой три ровные прямоугольные грани, основанием каковых с обеих сторон служили треугольники. На каждой из такой грани доходя почитай до середины прямоугольника, поместилось живописно вырезанное лицо, схожее с ликом Темряя, с длинным, мясистым носом, толстыми губами и выступающими вперед миндалевидной формой глазами. На лице также просматривались недолгие усы и борода, выпирающие надбровные дуги, несколько хоронившие под своей покатостью очи и с тем плавно единившиеся с лбом, прикрытым деревянными волосами, переплетенными с соседними волосками прилегающего к ним прямоугольника. Космы волос соединялись в плоском треугольном навершие, образуя там мощные плетения, однако при этом зримой оставалась каждая отдельная куделька.
Таким образом у Бабаев, созданных в небольшом количестве, и различаемых не только внешним обликом, но и величаниями на теле имелось сразу три лица, деревянно-неподвижных. Бабаев кликали двумя именами, к примеру Бабай Шустрый, Бабай Ловкий, Бабай Веский и так далее. Хотя коли говорить точнее, сами эти создания были сотворены не из дерева, а из иного материала, биологической основой которого служили все же растения. Это был так сказать очередной эксперимент Темряя, в коем помощь ему оказывал старший брат Мор, обладающий на то необходимыми способностями. Бабаи вообще чудились недвижно-окаменевшими, но сие было всего-навсе первое впечатление. На самом деле данные создания оказывались вельми поворотливыми, юркими, если не сказать гибкими.
Заканчивающиеся концы бороды Бабая плавно переходили в ребристую окоемку, после которой следовала гладь оставшегося деревянного тельца. На первый взгляд у этих существ не виделось ног и рук, но когда в них имелась нужда, конечности появлялись. И тогда из тех самых стыков тел, как раз обок ребристой окоемки, вытягивались три руки. Это смотрелись хоть и короткие, но крепкие, человеческие ручонки гнущиеся в локтях, запястьях, с широкой кистью и пятью подвижными перстами.
Такими же короткими и плотными были две ножки, которые не вырастали, они показывались, в морг, приподнимая, дернувшееся рывком тело. В сравнение с ногами столбиками, ровными и не имеющими изгибов, коленок и вообще признаков нижних конечностей, вельми удлиненными и ярко выраженными оказывались стопы Бабая. Повторяющие все изгибы людской стопы, только также как и у Богов, не имеющие ногтей. То место, каковое у человека прикрывалось гибкой, роговой пластинкой, у Бабая поросло пучками черной шерсти отдельно торчащей от соседних. Шесть глаз создания, попеременно вспыхивающие белыми, серебристыми огнями, не имели радужки и зрачка, да были наполнены лишь одной переливающейся, меняющей расцветку склерой. Всяк миг они держали под наблюдением всю обстановку вкруг себя, подмечая все происходящее и мгновенно передавая не только информацию,
Бабай обладал еще одной удивительной способностью не столько становиться невидимым для людского взгляда, сколько своим незатейливым деревянным обликом сливаться с бревенчатыми стенами жилища, тихонечко при этом посиживая в уголке лавки. Али просто внушал долго всматривающемуся в него человеку либо пустоту и собственное отсутствие, либо пугал человека им же испытываемым страхом, мгновенно считывая ту информацию с мозга. Обладая такими уникальными способностями, Бабай слыл вельми послушным и сообразительным созданием, исполняя все так, как было указано Господом Вежды.
Бабая лесики упоминали в байках, как ночного духа, почасту бродящего под окнами с большой сумой, оный шумит, скребет и стонет, запугивая, таким образом, людей. Бабаем стращали малых деток, которые не хотели почивать да подолгу капризничали. На самом деле с этим существом белые люди никогда не встречались, а все поверья к ним пришли от темнокожих. Которые и впрямь на заре своей юности видели этих дивных созданий обок своего Творца Господа Темряя.
Вероятно, потому Яробор нередко, как только Бабая Умного принесли на Землю и поселили в избе, смотрел в угол их большой пятистенной избы… Мальчик ни только, ни ощущал какого страх пред этим созданием, а вспять подходя к нему, нежно оглаживал лица, проходясь пальчиком по очам, носу и губам Бабая Умного, с тем выражая любовь к тому Димургу, что его сотворил. Яробор часточко обращал внимание матери, и приглядывающей за ним старшей, тринадцатилетней сестры Изяславы, на живущее в углу их избы создание. Белокурая Изяслава в отличие от братца ничего не примечала в том месте, куда ей показывал тот, и, подымая своего любимца на руки, целовала в носик и глазки, да покачивала на руках.
— Бабай… Бабай… — безошибочно называл существо Яробор, прислушиваясь к тому, что шептал ему Крушец.
А Изяслава, улыбаясь непонятным словам братушки, кивала и ласково ему подпевала:
«Ай бай, бай, бай, Не ходи, старик Бабай, Коням сена не давай. Кони сена не едят, Все на Ярушку глядят».Бабай Умный и впрямь отличался умом, а потому не смел, считывать информацию с бесценного мозга мальчика, не смел его пугать. И обладая, как и все близкие к Димургам творения, любовью и почтением в отношении лучицы, вспять ласково ему улыбался, самую малость растягивая деревянные уста. Он бы, конечно, жаждал и поговорить с мальцом, ласково его огладить, приласкать, ибо тот тянулся не столько в силу собственной уникальности плоти, сколько в силу испытываемого волнения и смури живущей в нем лучицы. Однако Бабай Умный четко соблюдал выданные ему Господом Вежды указания, а именно не вступал в общение с мальчиком и Крушецом. Так как, по замыслам Родителя, данная разлука меж лучицей и Зиждителями нужна была плоти абы она хоть как-то, вследствие отсутствия соперничества, наполнялась эмоциями и чувствами.
Бабай Умный не только сидел в избе, он сопровождал Ярушку, как величали младшего своего члена в семье, и на двор, и на прогалины, где старшие, вырубая просеки, взращивали пшеницу, рожь, овес, гречу, лен. А в страдную пору жены помогали мужьям жать столь надобные им для пропитания зерновые.
Годам к трем, когда Яробор стал говорить отдельные слова, он привел к Бабаю Умному за руку своего сродника, сына старшего брата Чеслава Буя, оного звали Браним. Сроднику на тот момент исполнилось пять лет. Он был и выше, и крепче Ярушки да и говорил вельми складно, и вероятно соображал много лучше. Браним долго всматривался в угол избы, водил, как указывал Яробор, пальцами по изгибам стен, но так ничего и не приметил. А Ярушка поглядывал на старшего годами племяша и не понимал, почему последний ощупывая лицо, тело Бабая Умного, не видит его глаз, губ, бороды. Не видит, как он таращит свои четыре глаза и меняет в них яркость.
Яробор и сам не должен был видеть Бабая Умного, а почему видел, оставалось некоторое время загадкой даже для Вежды и Седми. Лишь погодя связавшись со своим Отцом, Господом Першим, они узнали, что та странность мальчика есть верный признак божественного влияния на плоть самого Крушеца. Впрочем с тем, Перший повелел сынам в короткий срок сменить Бабая на Лег-хранителя или беса, потому как взволнованный молчанием Богов Крушец, однако наблюдающий обок себя их создания, уже который раз подавал рывки зова, стараясь не столько связаться с Родителем, сколько направить их прицельно на маковку. Эти рывки зова оказывались столь мощными, что оглушающе ударяли по уже взрослым Богам, на немного даже выводя их из состояния равновесия.