Срединное море. История Средиземноморья
Шрифт:
Существовала и другая причина замедления арабской экспансии после завоевания Египта. Как хорошо известно каждому, кто проехал превышающее 600 миль расстояние между Бенгази и Триполи, местность здесь пустынна и невыразительна, а дорога кажется бесконечной; очевидно, здесь не стоило надеяться на возможность грабежа или военной добычи, что хоть в какой-то мере привлекло бы сюда арабскую армию. Кроме того, здесь обитали враждебно настроенные племена. Очевидно, что рано или поздно арабам пришлось бы усмирить и завоевать их, но политические кризисы в Медине привели к отсрочке судьбоносного решения. Основание же империи Омейядов [103] с последующим переносом местонахождения правительства в Дамаск в 661 г. повлекло дальнейшие отсрочки. Масштабное продвижение войск началось лишь в 667 г. Три года спустя их предводитель, Окба ибн Нафи, основал мощную крепость Кайруан на месте нынешнего Туниса. Следуя дальше на запад, он, однако, столкнулся с ожесточенным сопротивлением со стороны как византийцев, так и берберских христианских племен; лишь в 692 г., после отправки халифом Абдул-Маликом еще одной армии в 40 000 человек, продвижение возобновилось. В 693 г. пал Карфаген, несмотря на восстание берберов под предводительством таинственной королевы-жрицы по имени Аль Кахина — точно сошедшей со страниц романов Райдера
103
Первая из двух великих арабских империй эпохи Средневековья: Омейядов, чьим оплотом был Дамаск, просуществовавшей с 661 по 750 г., и Аббасидов, чьей столицей был Багдад, продержавшийся до 1258 г., когда его уничтожили монголы.
После взятия Карфагена продвижение арабов на запад возобновилось, пока наконец в их руках не оказалось все побережье от Египта до Атлантики. Теперь мусульмане могли всерьез подумать об Испании — стране куда более богатой и плодородной, нежели пустынные территории, борьба за овладение которыми оказалась столь долгой и трудной. Ее завоевание сулило им величайшие блага. Кроме того, в то время одряхлевшее королевство вестготов пришло в упадок. Монархия имела характер выборной: теоретически престол был доступен любому честолюбивому представителю знати, что всегда вызывало споры o престолонаследии. Многочисленная иудейская община после многолетних преследований находилась на грани мятежа. Экономика, так сказать, лежала в руинах. Короче говоря, плод, то есть Испания, созрел и пора было сорвать его. В 710 г. арабский военачальник Тариф вместе с разведывательным отрядом в 500 человек проскользнул через пролив и занял мыс, являющийся самой южной точкой Пиренейского полуострова; находящийся там город Тарифа до сих пор носит его имя. Корабли вернулись нагруженные добычей, и мусульмане решились. На следующий год некий Тарик ибн-Саид отплыл из Танжера с армией из 9000 берберов. На этот раз высадка произошла в тени гигантской скалы, которой было дано название в его честь, что и обессмертило его имя. [104]
104
Арабы знали эту скалу под названием Джебель аль-Тарик («гора Тариф»), ее современное название — Гибралтар.
После высадки Тарика было достаточно одного сражения близ реки Гвадалеты — даже если, как считается, оно продолжалось целую неделю, — чтобы сломить сопротивление вестготов. Тарик выслал небольшие отряды, дабы привести к покорности Малагу, Мурсию и Кордову, а сам двинулся к столице Толедо. Придя туда, он обнаружил, что все жители, за исключением евреев, покинули город. Здесь его ожидало еще больше военной добычи, в том числе — если верить арабскому хронисту Ибн Идхари — Соломоновы скрижали, усыпанные жемчугом, сапфирами и хризолитами, выложенными в виде концентрических кругов; сокровища Александра Македонского, посох Моисея и одеяния готских королей. Оставив евреев управлять завоеванными им территориями, он двинулся к северу в Кастилию, Астурию и Леон. Скорость его продвижения была бы весьма замечательна, когда бы причина не заключалась в том, что армию мавров повсюду приветствовали — подавляющее большинство местного христианского населения было просто счастливо очутиться под властью завоевателей, проявлявших такую терпимость, и многие жители считали, что они гораздо лучше, нежели их предшественники вестготы.
Весть об успехах Тарика вскоре дошла до его начальника, некоего Мусы ибн-Нусайра. Он прибыл на полуостров в июне или июле 712 г. с силами примерно в 18 000 человек, на этот раз по большей части арабов. Сознательно следуя по иному пути, нежели его предшественник, он высадился в Альхесирасе и захватил Уэльву и Севилью, прежде чем встретиться с Тариком в Толедо. Следующий год они потратили в основном на сосредоточение сил; затем, в 714 г., общими усилиями они взяли Барселону, затем пересекли Пиренеи и продвинулись по долине Роны вплоть до Авиньона и Лиона. Там их продвижение остановилось. Первоначальное намерение Мусы состояло в том, чтобы осуществить бросок на восток — на Дамаск через Константинополь, однако он понял, что это невозможно. Сопротивление усиливалось; линии сообщения опасно удлинились. Не оставалось ничего другого, как вернуться в Испанию, а там уже думать о возвращении в Дамаск, так как он намерен был лично доложить о произошедшем калифу. Той же зимой он передал ответственность за завоеванные территории своему сыну Абдул-Азизу, находившемуся в Севилье, тогда как сам вместе с Тариком, в сопровождении огромной свиты, включая большое число пленных вестготов и множество рабов, не говоря уже о невероятном количестве золота, серебра и драгоценных камней, медленно и с большой помпой двинулся назад вдоль побережья Северной Африки, через Египет и Палестину и, наконец, в Дамаск. Увы, халиф Аль Валид, санкционировавший экспедиции в Испанию, скончался почти в самый момент их прибытия; к их разочарованию, на его наследника Сулеймана их приезд не произвел впечатления.
Трижды мусульманские армии вторгались во Францию — в 716, 721 и 726 гг., — однако им никогда не удавалось там закрепиться. В основном они выполнили свою задачу, и Испания — или большая ее часть — вошла в состав империи Омейядов под арабским названием Аль-Андалус. Ей никогда не суждено было стать прежней. Отныне в стране обитали три обособленные друг от друга группы населения: арабы, евреи и христиане, отличавшиеся в расовом и религиозном отношениях, а также с точки зрения языка и культуры. В течение семисотпятидесятилетней мусульманской оккупации они неизбежно оказывали плодотворное влияние друг на друга тысячей разных способов, что в конечном итоге принесло максимальную пользу для них всех. Почти все это время (хотя случалось и обратное) их отношения были достаточно добрососедскими, а иногда просто дружескими.
Те проблемы, которые все-таки возникли, имели своим источником главным образом мусульманские круги. Главная ошибка сына Мусы Абдул-Азиза состояла в том, что он женился на дочери Родриго, главного военачальника вестготов; не без ее влияния его убедили носить корону на христианский манер. Это вызвало у его сподвижников арабов такую ярость, что они убили его; затем началась смута, и в течение последующих сорока лет на посту правителя Аль-Андалуса сменилось не менее двадцати человек. Страна могла бы полностью распасться, если бы не впечатляющий coup d’etat [105] , которого никто не мог предвидеть. В 750 г. в халифате Омейядов произошел переворот: последний правитель из этой династии, Марван, был казнен, а почти вся его семья перерезана на пиру (подобно тому как остгот Теодорих поступил с семьей Одоакра двумя с половиной столетиями ранее). В Багдаде в это время утвердилась новая династия — Аббасиды. Лишь одному из Омейядов, девятнадцатилетнему принцу Абдул-Рахману, удалось бежать. После продолжавшихся пять лет скитаний инкогнито по Палестине, Египту и Северной Африке, в 755 г. он высадился в Испании и, застав страну в состоянии хаоса, с легкостью утвердился в качестве ее правителя. На следующий год (ему было всего двадцать шесть лет) он был формально объявлен аль-андалусским эмиром. Основанной им династии суждено было править мусульманской Испанией почти триста лет.
105
Государственный переворот (фр.).
Однако Абдул-Рахмана приветствовали далеко не везде. В Испании произошло несколько мятежей и один, наиболее серьезный, кризис, когда в 778 г. группа восставших испанцев убедила франкского короля Карла Великого выступить против него. Карл быстро занял Памплону и только начал осаду Сарагосы, как — к счастью для эмира — намерения его переменились. По некоторым причинам он, как представляется, решил, что в конце концов игра не стоит свеч, и под предлогом срочных дел, ожидавших его дома, отдал приказ возвращаться. 15 августа, по пути назад через Пиренеи, его арьергард, которым командовал Роланд, маркграф Бретонской марки, был застигнут врасплох объединенными силами мусульман и басков в узком Ронсевальском ущелье. Спастись не удалось никому. От Роланда осталось лишь его имя — имя героя одной из первых эпических поэм западноевропейской литературы.
Последние годы правления Абдул-Рахмана были куда более спокойными. Он так и не преуспел в политическом объединении Испании, однако был мудрым и милосердным правителем и подлинно культурным человеком. Он изменил облик своей столицы Кордовы, оставив после себя великолепный дворец, знаменитый своей красотой сад и — что важнее всего — Мескиту, прекрасную мечеть. Строительство ее на месте прежде стоявшего здесь христианского собора началось в 785 г.; когда же оно завершилось, взору предстала великолепнейшая мечеть в мире (она сохранилась до наших дней). [106] Абдул-Рахман также был знаменитым поэтом, проникновенно и печально писавшим о своем отечестве — Сирии, которую ему никогда не суждено будет увидеть вновь. Любовь к культуре в полной мере унаследовал его знаменитый правнук и третий по счету после него правитель Абдул-Рахман II. Занимая трон почти полвека, с 912 по 961 г., он призвал ко двору множество поэтов, музыкантов и ученых, а также увеличил мечеть своего прадеда и возвел другие в Хаэне и Севилье. Кроме того, при нем с Востока ввозилось огромное количество предметов роскоши, а также прибыло множество людей искусства и мастеров; о нем говорят, что он ввел в стране в обиход искусство вышивания и первым из эмиров начал чеканить свою монету. Среди европейских столиц Кордова в период его правления была, пожалуй, местом, где культура процветала более всего. В 840 г. пришло наивысшее признание: из Константинополя прибыла дипломатическая миссия, которая привезла дары величайшей ценности и предложила союз против общего врага — Аббасидов.
106
С ней обошлись по-варварски и начале XVI п., когда в центре ее была воздвигнута христианская капелла (ныне — собор). Император Карл V, увидевший ее в 1526 г., не смог скрыть своих чувств. «Вы построили здесь, — сказал он собравшимся каноникам, — то, что вы — да и кто угодно — мог бы воздвигнуть в любом другом месте. Но то, что вы уничтожили, было единственным в мире».
Однако Аббасиды были далеко. Перенеся столицу и двор из Дамаска в Багдад, они радикально изменили, так сказать, саму природу халифата. Больше он не был по преимуществу средиземноморской державой; центр его теперь располагался в сердце Азии, и дела на Средиземном море или в Европе мало его интересовали. В течение следующих семи столетий — вплоть до взятия Константинополя в 1453 г. — он мало вмешивался в события, происходившие на Западе, в отношении которого мусульмане Северной Африки и Испании могли по большей части действовать по своему усмотрению. Первые с особенным постоянством развивали свой флот, пока в начале IX в. не оказались ведущей морской державой Средиземноморья — даже несмотря на стойкое сопротивление византийцев, из-за которого события развивались не совсем так, как тем хотелось. Действительно, после вступления на престол императора Василия I в 867 г. роли кардинальным образом поменялись: приверженцам ислама вновь пришлось перейти к обороне.
В 929 г. Абдул-Рахман II принял титул халифа. С этого времени мусульманская Испания, являясь сама по себе халифатом, более не изъявляла преданности (хотя бы и неискренней) Багдаду и Аббасидам. В политическом отношении на долю этого халифата выпало более чем достаточно проблем; с другой стороны, он блистал своими свершениями в области искусства и культуры, и сохранившиеся от него памятники продолжают повергать нас в изумление. Первая большая мечеть Абдул-Рахмана в Кордове была достроена и украшена позднейшими правителями IX и X вв.; в 950 г. Абдул-Рахман III выстроил при ней новый минарет высотой 240 футов. Среди достопримечательностей Севильи назовем Алькасар, прелестное здание XII в., которое впоследствии, в 1353 г., стало дворцом Педро Жестокого, и трехсотфутовую башню Гиральда, построенную между 1172 и 1195 гг. и служившую одновременно минаретом и обсерваторией. А среди памятников Гранады — изумительный дворцовый комплекс, известный нам под названием Альгамбры, при взгляде на который до сих пор перехватывает дух; то же можно сказать о летнем дворце и знаменитых садах Генералифе, расположенных над ним на холме. Несомненно, эти творения (вкупе с мечетью в Кордове) суть высшие достижения ислама в Испании за все времена его господства здесь. [107]
107
Многие полагают, что фламенко — традиционная андалузская музыка — также представляет собой еще одно наследие мусульманской оккупации. Вполне возможно, что в ней есть что-то арабское, однако нам кажется, что в основном она создана цыганами, которые начали селиться в этой области в конце XIV в. — Примеч. пер.