Срединное море. История Средиземноморья
Шрифт:
Почти тридцать лет (до того как его избрали в папы под именем Григория VII) Гильдебранд играл ведущую роль в делах церкви. Вся его карьера прошла под знаком одной-единственной задачи: установить во всем христианском мире, начиная с императора, неукоснительное повиновение церкви. Таким образом, рано или поздно, но конфликт был неизбежен, и вот он — неожиданно — вспыхнул в Милане. В 1073 г. во время диспута по поводу того, кто займет вакантную должность архиепископа, сын Генриха Генрих IV усугубил ситуацию, формально введя в должность одного кандидата, хотя был осведомлен, что предшественник папы Григория — Александр II — уже утвердил другого, избранного конклавом. Это был акт открытого неповиновения, который церковь не могла проигнорировать, и в 1075 г. Григорий под страхом отлучения категорически запретил мирянам проводить какие бы то ни было назначения на церковные должности. После этого разъяренный Генрих немедленно пожаловал еще двоим германским епископам итальянские епархии и вдобавок на всякий
Император, однако, чрезвычайно переоценил свое могущество. Последовавшее в ответ низложение папой его самого, сопровождавшееся отлучением Генриха от церкви и освобождением всех его подданных от вассальной клятвы, вызвало волну бунтов, прокатившуюся по всей Германии. В результате император был буквально поставлен на колени. Перейдя Альпы среди зимы вместе с женой и маленьким сыном, он явился к Григорию в январе 1077 г. в замок Каносса и там по прошествии трех дней крайнего унижения получил столь необходимое ему отпущение грехов.
История Каноссы, часто оживляемая иллюстрацией, на которой император, босой, в грубой одежде, дрожит, стоя на снегу перед закрытыми вратами замка, на века стала любимым сюжетом авторов детских книжек на исторические темы, использовавших его в качестве назидания о тщете суетного честолюбия. На самом деле триумф Григория ничего не стоил, и Генрих это знал. Он не собирался следовать своему обещанию покорности и в 1081 г. вторично пересек Альпы и вступил в Италию — на этот раз во главе армии. Поначалу Рим стойко держался, но по прошествии двух лет Генриху удалось прорваться через защищавшие его укрепления. Вялые попытки начать переговоры вскоре прекратились, и на Пасху 1084 г. Генрих возвел сам себя в сан императора руками своего же ставленника, антипапы Климента III.
Даже теперь Григорий, засевший в замке Святого Ангела, отказался сдаться. У него оставалась еще одна карта, которую он мог разыграть. Норманны, к которым он всегда обращался в случае затруднений, на этот раз не торопились откликнуться, так как Робер Гвискар был целиком и полностью поглощен ведением кампании на Балканах против Восточной империи. Однако в мае 1084 г. Робер неожиданно появился у стен Рима с армией численностью 36 000 человек. Перевес в силах не оставлял Генриху никакой надежды на успех; он отступил — и как раз вовремя. Норманны ворвались через Фламинские ворота, и в течение трех дней в городе шли грабежи и резня. К тому времени как мир был наконец восстановлен, целый район между Колизеем и Латераном оказался выжжен дотла. От приверженцев папы Рим понес более убытков, нежели ему когда-либо доводилось претерпеть от готов и вандалов. Робер, не смея оставить несчастного Григория на милость жителей, сопроводил его в Салерно, где тот и скончался на следующий год. До нас дошли последние слова папы, проникнутые иронией и жалостью к самому себе: «Я возлюбил праведность и ненавидел порок, и потому умираю в изгнании».
Несмотря на горечь такого конца, достижения Григория оказались значительнее, чем он думал сам. Он окончательно установил главенство папы в церковной иерархии — практика инвеституры, осуществляемой мирянами, и так уже изжившая себя, полностью прекратилась в следующем столетии, — и хотя не одержал аналогичной победы над империей, по крайней мере заявил свои претензии столь внушительно, что отныне их невозможно было игнорировать. Церковь, если можно так выразиться, показала зубы; в дальнейшем сопротивление ей императоров будет связано с большим риском.
События XI в., и особенно ослабление имперской власти над Италией в тот период, когда разворачивалась борьба из-за инвеститур, обеспечили прекрасные условия для развития городов-государств Ломбардии и Тосканы. Однако в то время как судьбы севера страны складывались под влиянием республиканских тенденций и стремления к расслоению, на юге действовали противоположные силы. Здесь также существовали торговые города, такие как Неаполь, Салерно и Амальфи, история независимости которых насчитывала много лет. За их пределами, однако, энергия норманнов объединила территории впервые за пять столетий; здесь установился режим господства аристократии, куда более суровый, чем то, что когда бы то ни было имело место на севере. Робер Гвискар умер в 1085 г. во время похода на Константинополь. [117] Хотя он оставил свои владения на материке сыну, фактический контроль над Сицилией перешел к его брату — великому графу Рожеру, на котором во многом лежала ответственность за ее завоевание. То было удачное решение, поскольку оно позволило Рожеру укрепить власть норманнов на острове, в некоторых областях которого сарацины по-прежнему оказывали активное сопротивление. За шестнадцать лет, которые прожил после кончины своего брата, Рожер заложил прочные основы блестяще организованного государства — основы, на которых это самое государство суждено было с триумфом создать его сыну.
117
Заманчиво было бы порассуждать, какими бы путями пошла история, если бы он остался жив и экспедиция закончилась успешно.
В лице Рожера II Европа имела одного из величайших и самых ярких правителей Средневековья. Он родился от матери-итальянки и был воспитан на Сицилии, где благодаря принципам абсолютной религиозной веротерпимости, исповедуемой его отцом, греки и сарацины имели равные права с норманнами и латинянами. Имея внешность южанина и восточный темперамент, он также унаследовал честолюбие и энергию своих норманнских предков и прибавил к ним собственный талант правителя и государственного мужа. В 1127 г. он получил норманнские владения на континенте от своего слабого бесталанного кузена, став, таким образом, по праву одним из ведущих европейских властителей. Для того чтобы состязаться с другими князьями, ему не хватало лишь одного: короны.
Рожеру выпал шанс в феврале 1130 г. в виде слишком хорошо знакомого спора о том, кто станет преемником папы. Папа Гонорий II умирал; по всей очевидности, наследовать престол должен был кардинал Пьетро Пирлеони, бывший папский легат при короле Генрихе I Английском, священнослужитель выдающихся способностей и с безупречным прошлым, связанным с аббатством в Клюни. Он происходил из богатого и влиятельного рода, однако с еврейскими корнями, что не устраивало часть курии, придерживавшуюся крайних реформистских позиций. В то время как большинство провозгласило Пирлеони папой Анаклетом II, эта группа избрала собственного кандидата, принявшего имя Иннокентия II. В течение нескольких дней позиция Иннокентия стала столь угрожающей, что его вынудили покинуть Рим, и это обеспечило ему спасение. Когда Иннокентий оказался по ту сторону Альп, его дело поддержал Святой Бернард Клервосский, одна из наиболее влиятельных фигур эпохи: его влияние на политику имело вредоносный и даже катастрофический характер, он быстро обрел приверженцев во всей христианской Европе. На стороне Анаклета остался Рим — и Рожер. Условия Рожера были просты: поддержка норманнов в обмен на корону. Папа немедленно согласился, и в итоге на Рождество 1130 г. в Палермском соборе в окружении невиданной доселе роскоши Рожер стал королем Сицилии и Италии.
Однако трудности его не закончились. В 1138 г. Анаклет скончался, и на следующий год Иннокентий, наконец-то почувствовавший себя в безопасности, лично повел армию против нового королевства. Папы не раз совершали ошибку, пытаясь встретиться с норманнами на поле боя: Иннокентий попал в плен близ реки Гарильяно, точно так же как Лев IX при Чивитате, и получил свободу, лишь формально признав право Рожера на корону. Но королевство представляло собой слишком серьезную угрозу для южной границы Папской области и о настоящем перемирии речь не шла. Отношения с обеими империями складывались не лучше. Обе видели в нем угрозу собственному суверенитету, и в 1146 г. даже изощреннейшая дипломатия Рожера оказалась неспособна предотвратить союз всех трех держав против него. Он спасся только благодаря Второму крестовому походу — унизительному фиаско, которое стало для правителей Европы платой за то, что они позволили Святому Бернарду вмешаться в их дела.
И все же, несмотря на все проблемы во внешней и внутренней политике — ибо могущественные вассалы в Апулии создали государство, почти постоянно бунтовавшее против Рожера, пока он находился у власти, — власть его продолжала расти, как и великолепие его двора. Флот, созданный им, под командованием блистательного адмирала [118] Георгия Антиохийского вскоре стал, несмотря на противостояние итальянских морских республик, главенствующим на Средиземном море. Он завоевал Мальту и побережье Северной Африки от Триполи до Туниса [119] ; предпринимались рейды даже на Константинополь, а также на Коринф и Фивы — последний центр византийской шелкопрядильной промышленности, откуда привозились пленные ремесленники для работы в королевских мастерских в Палермо. Здесь, в его дворцах и беседках среди апельсиновых рощ, Рожер провел последние десять лет своей жизни, работая в архиве, где хранились документы на разных языках — и латынь, и греческий, и арабский были официальными языками королевства, — ведя научные и философские дискуссии с мировыми светилами того времени (ибо Сицилия в то время была основным каналом, по которому как греческая, так и арабская ученость проникала в Европу) или отдыхая, как всякий восточный владыка, в своем отлично укомплектованном гареме.
118
Слово «адмирал» происходит от арабского «эмир аль-бальб» — «повелитель моря». Мы унаследовали его непосредственно у норманнской Сицилии, где впервые был использован этот титул.
119
Сицилия, однако, недолго удерживала за собой завоеванные африканские территории — в 1160 г. лишилась их всех.