Срединное море. История Средиземноморья
Шрифт:
Конечно, они не питали иллюзий по поводу того, сколь велика предстоящая опасность. Они понимали, что без мощных подкреплений окажутся перед лицом во много раз превосходящего их (и по количеству людей, и по числу кораблей) противника, а скудная каменистая почва почти не давала пропитания. Однако они также знали, что эта почва окажется еще более негостеприимной для осаждающей армии. Родос отделяло от Турции всего десять миль; Мальту — почти тысяча. Небольшие подкрепления могли прибыть из Северной Африки, тем не менее было ясно, что силы, которые султан бросит против них, с самого начала в основном вынуждены будут действовать самостоятельно. Неудивительно, что говорили, будто флот интервентов, везший не только целую армию численностью 40 000 человек вместе с лошадьми, артиллерией, амуницией и боеприпасами, но и воду, и пищу, и даже топливо для ее
225
Галеас можно описать как нечто среднее между галерой и галеоном. В основе своей он представлял собой грузовое судно, в основном передвигавшееся под парусами, однако также с веслами и значительным количеством пушек.
В 1557 г., в возрасте 63 лет, Жана Паризо де ла Валетт — они с Сулейманом были почти ровесники — избрали сорок восьмым великим магистром ордена Святого Иоанна. Этот гасконец, по словам аббата де Брантома, был исключительно красив и свободно говорил на нескольких языках, включая итальянский, испанский, греческий, турецкий и арабский. Он также был суровым, непреклонным защитником христианской веры. Двадцативосьмилетним рыцарем он сражался во время последней осады турками Родоса, впоследствии попал в плен и год провел на турецких галерах. Он думал лишь о служении ордену; о нем говорили, что этот человек «равным образом способен обратить в истинную веру протестанта и управлять королевством». Вера, сила, лидерство, стальная дисциплина — все эти качества были ему присущи. И все они потребовались ему в предстоящем тяжелом испытании.
Вряд ли нужно говорить о том, что в Константинополе у рыцарей были свои шпионы. Как только султан начал приготовления, они тут же узнали об этом, и с момента своего избрания Ла Валетт заставил всех здоровых мужчин на Мальте трудиться изо всех сил, чтобы подготовиться к предстоящей битве. Он обратился в командорства ордена, разбросанные по всей христианской Европе, с просьбой прислать людей и материалы, но даже после этого к началу осады мог рассчитывать лишь примерно на 540 рыцарей с оруженосцами, а также на испанских пехотинцев и аркебузеров числом около 1000 и приблизительно на 4000 человек мальтийцев из ополчения. Он также отдал приказ о доставке экстренных запасов зерна с Сицилии и дополнительного вооружения и боеприпасов из Франции и Испании. Все цистерны до краев наполнили водой, и Ла Валетт без сожаления приказал приготовиться забросать трупами мертвых животных Марсу — низменный район за Большой гаванью, который, как он знал, должен будет стать главным источником воды для любой армии, ведущей осаду, — когда придет время.
Огромный флот показался на горизонте 18 мая 1565 г. Султан с сожалением понял, что он слишком стар, чтобы предводительствовать, как он это сделал при нападении на Родос. Поэтому он вверил командование двоим людям: ответственность за морские силы возложил на своего молодого зятя Пиали-пашу (который несколькими годами ранее отбил Джербу у испанцев), а за сухопутную армию — на военачальника Мустафа-пашу, ветерана и своего родича. Это решение оказалось роковым — они ненавидели друг друга; Мустафа глубоко завидовал успеху своего младшего товарища и хорошему отношению к нему со стороны султана.
Было ясно, что Большая гавань слишком хорошо защищена, чтобы в ней удалось высадиться, и Пиали в конце концов выбрал гавань Марсаширокко (ныне Марсашлокк) на юго-восточном конце острова, примерно в пяти милях от которой, если считать по прямой, отстоял Бируо. Рыцари не пытались остановить их. Они мало что могли сделать с такими огромными силами в открытом море или даже на берегу: единственное, на что могли надеяться, — это на свои укрепления, из-за которых собирались показываться разве что в случае крайней необходимости. Турки, высадившись на берег, затем продвинулись по направлению к городу и разбили лагерь на склоне, сбегающем в сторону Марсы, откуда они могли озирать всю стоянку судов. Там, прямо перед ними, протянулось центральное водное пространство, которое можно было охватить взглядом, с тремя более узкими бухтами справа. Налево же виднелся длинный гребень горы Шиберрас (где в наши дни стоит Ла Валетта); в самой отдаленной точке горы вздымались, охраняя вход, стены форта Сант-Эльмо.
Если бы Пиали-паша решил оставить свой флот на юге (где он находился бы в полной безопасности в течение летних месяцев), форт Сант-Эльмо не сыграл бы большой роли в расчетах турок. Вместо этого он принял другое решение — отвести свои корабли, поднявшись вверх вдоль северо-восточного берега, в гавань Марсамушетто (Марсамшетт), тянущейся вдоль северного склона горы Шиберрас. Это, конечно, обеспечивало лучшее укрытие, но привело к яростным протестам со стороны Мустафа-паши. Кроме того, нужно было плыть прямо под пушками большой крепости, и в связи с этим ее уничтожение стало первоочередной задачей.
Беглый осмотр форта Сант-Эльмо наводил на мысль о том, что эта крепость традиционного типа, имевшая форму звезды, не будет слишком крепким орешком. Главная трудность состояла в том, чтобы перетащить тяжелые орудия на расстояние около двух миль по хребту горы Шиберрас, где они окажутся в зоне обстрела пушек с мысов Биргу и Сенглеа на противоположном берегу. Рытье траншей здесь представлялось невозможным: прокопав несколько дюймов, саперы наталкивались на твердый камень. Если бы войска вручную тащили огромные пушки вверх по склону и вдоль гребня и их в этот момент надо было бы защищать, то сделать это можно было лишь одним способом: перенести огромную массу земли из Марсы и построить из нее укрепления. Все это потребовало бы усилий большей части султанских войск и дало желанную передышку Ла Валетту и его людям, трудившимся круглые сутки и дополнительно укреплявшим защитные сооружения форта Сант-Анджело — их главного редута на оконечности Бирго.
23 мая атака на Сант-Эльмо началась всерьез. Обстрел продолжался круглые сутки. Через несколько дней прибыл самый знаменитый изо всех османских командиров — Драгут. Казалось, возраст (ему было уже 80) не имеет над ним власти. Он лично принял командование над осаждающими войсками и установил новые батареи к северу и югу от форта, который теперь подвергался беспощадному обстрелу сразу с трех сторон. К концу месяца стало очевидно, что стены вскоре неминуемо разрушатся. Каждую ночь под покровом темноты лодочки из форта Сант-Анджело проскальзывали через вход в гавань, доставляя свежие силы и продовольствие для гарнизона, увозя раненых в госпиталь в Биргу (Борго); лишь благодаря этому форт продержался так долго. Однажды ночью, однако, лодка, вернувшаяся назад, привезла с собой нечто большее — депутацию от осажденных, которые сообщили великому магистру, что продолжать сражаться не могут. Ла Валетт холодно взглянул на них и заявил, что в таком случае заменит их теми, кто может биться, и возглавит их лично. Пристыженные, они вернулись на свои посты. Сант-Эльмо мог быть обречен, однако не должен сдаться.
Форт как-то продержался в общей сложности тридцать один день. Когда 23 июня турки наконец пробили себе путь внутрь, в живых оставалось всего около 60 бойцов из первоначально насчитывавшего 150 человек гарнизона. Всем им, кроме девяти, немедленно отрубили головы, а тела прибили — в насмешку над распятием — к деревянным крестам и пустили вплавь через вход в гавань в воды, омывавшие Сант-Анджело. Увидев их, Ла Валетт распорядился немедленно казнить всех турецких пленных. Затем их головами зарядили две пушки, стоявшие на верхнем бастионе, и выстрелили по руинам Сант-Эльмо. Невозможно было неверно понять это послание. С этого момента никто из противников не давал и не просил пощады.
Итак, турки достигли своей первой цели, однако потратили на это целый месяц и потеряли около 8000 своих лучших солдат — почти четверть всей армии. Они также лишились Драгута, убитого пушечным ядром на последних этапах осады Сант-Эльмо. Он успел дожить до известия о падении крепости; сообщают, что, услышав его, «он выразил свою радость несколькими жестами, и, возведя очи к небу, как будто охваченный благодарностью за его милости, немедленно испустил дух». По преданию, Мустафа-паша стоял среди руин, глядя сквозь знойное летнее марево на ту сторону гавани. «Если такой маленький сын так дорого обошелся нам, — промурлыкал он, — то какую цену мы должны заплатить за отца?»