Срединное море. История Средиземноморья
Шрифт:
Республика уже разослала просьбы о помощи христианским государствам, но ответили ей, мягко говоря, без энтузиазма. Император Максимилиан подчеркивал, что заключенное им перемирие с турками должно продолжаться еще восемь лет. Во Франции Екатерина Медичи, фактически являвшаяся регентшей и ссорившаяся с Испанией из-за Фландрии, сослалась на свой давний договор с султаном. Король португальский заявил, что у него по горло дел на востоке и что в любом случае его страна опустошена чумой. Рыцари Святого Иоанна — которые, кстати, владели лучшими землями на Кипре — оказались более обязательны и предложили пять кораблей. Увы, четыре из них захватили турки, едва суда покинули Мальту. К королеве же Елизавете Английской, над которой тяготело отлучение от церкви, за помощью не обратились.
Оставались лишь папа Пий V и Филипп II Испанский. Папа согласился снарядить дюжину судов, если Венеция
С самого начала экспедицию преследовали несчастья. Венецианский капитан-генерал Джироламо Дзане, который понял дело так, что испанская и папская эскадры должны присоединиться к нему близ Зары (Задара) на побережье Далмации, напрасно ждал там в течение двух месяцев. За это время его матросы, пораженные какой-то неизвестной эпидемической болезнью, не только лишились многих своих товарищей, но и были деморализованы, в результате чего дезертировали сотнями. 12 июня 1570 г. Дзане отплыл на Корфу, где взял на борт бывшего генерального проведитора [228] этого острова, недавно назначенного на ту же должность на Кипре. Здесь он узнал, что папская эскадра под командованием Маркантонио Колонна ожидает испанцев близ Отранто, однако о флоте, обещанном Филиппом, по-прежнему не было ни слуху ни духу. Не ранее июля стало известно, что Джан Андреа Дориа просто остался на Сицилии под тем предлогом, что не получил инструкций двигаться далее. После настойчивого протеста со стороны папы Филипп наконец отправил своему адмиралу приказ отправиться в путь, который пришел на остров 8 августа, но даже после этого прошло еще четыре дня, прежде чем испанский флот отплыл из Мессины, и еще восемь — прежде чем достиг Отранто (путешествие это, учитывая, что стояла прекрасная погода, должно было занять не более двух дней).
228
Должностное лицо Венецианской республики, призванное наблюдать за действиями капитана наемников, которые нанимались республикой. — Примеч. пер.
Соединившись наконец с союзными силами папы, Дориа не предпринял никаких усилий, чтобы призвать Колонна или хотя бы снестись с ним; когда же Колонна решил не обращать внимания на его поведение, могущее послужить образцом намеренной неучтивости, и сам проявил инициативу, тот «вознаградил» его долгой речью, в которой обиняками советовал отменить всю экспедицию. Сезон навигации подходил к концу; испанские корабли были не в том состоянии, чтобы участвовать в бою; наконец — Дориа всячески старался это подчеркнуть, — хотя он получил инструкцию плыть за флагманским кораблем папской эскадры, он также имел приказ от своего повелителя сохранить свой флот невредимым. Каким-то образом Колонна сдержался, чтобы не напомнить Дориа, по чьей именно вине произошли две первые неприятности; он просто повторял: и король, и папа ожидают, что их флоты поплывут вместе с венецианцами на Кипр, и поэтому они должны отправиться в путь. Наконец Дориа неохотно согласился с ним.
К тому моменту Джироламо Дзане достиг Крита, где папские и испанские флоты присоединились к нему 1 сентября; прошло пять месяцев с момента их отплытия из Венеции. Собрался совет, на котором Дориа тут же стал чинить новые препятствия. На сей раз, с его точки зрения, для войны не годились венецианские галеры; более того, после отплытия союзного флота с Крита для судов не найдется гаваней, где можно было бы укрыться. Также адмирал сообщил факт, о котором, очевидно, не считал необходимым упоминать прежде: у него есть приказ вернуться на запад самое позднее к концу месяца.
Колонна твердо стоял на своем. Хотя сезон подходил к концу, однако плавать было еще можно — по-прежнему оставалось два спокойных месяца до начала зимы. Кипр имел множество превосходных гаваней. Правда, на венецианских кораблях уменьшилось количество людей из-за эпидемии и дезертирства, но длительное ожидание обеспечило им массу времени, чтобы найти замену, и команды теперь вновь были полностью укомплектованы. В целом объединенный флот теперь насчитывал 205 парусов; турецких судов, по расчетам, должно было быть самое большее 150. Итак, почему же им следует бояться вооруженного столкновения? Отступить теперь, еще до появления врага, будет не чем иным, как позором. Дориа по-прежнему отвечал уклончиво, и Дзане послал назад в Венецию яростное письмо, где обвинял его в срыве всего предприятия. Затем, 16 сентября, после нескольких дальнейших проволочек, пришло известие о том, что турки высадились на Кипре. Нужно было действовать теперь или никогда. В ночь на 17 сентября флот отплыл к осажденному острову.
Почти сразу же пришли еще более дурные новости: пала Никосия. Вновь собрался совет. Здесь в первый раз маркиз Санта Крус, который, будучи капитаном неаполитанского контингента, формально подчинялся Дориа, но до сих пор придерживался куда более твердой линии поведения, нежели командующий, также посоветовал повернуть назад. Взятие Никосии, подчеркивал он, означало значительное увеличение числа бойцов, доступного турецкому флоту, и соответствующий подъем боевого духа в войсках врага — и все это в наихудший момент, когда союзные команды, чем дальше, тем больше, теряли уверенность в себе. Колонна согласился с ним; то же с неохотой сделал Дзане. Единственный голос в пользу того, чтобы двигаться вперед, подал Себастьяно Веньер, доказывавший, что, как бы ни были сильны турки, они почти наверняка станут куда сильнее на следующий год, когда у союзников, несомненно, не будет флота численностью более двухсот судов, который бы они смогли бросить против врага.
То были слова храбреца, но они никого не убедили, и мощный флот под знаменами христианских государств повернул вспять, так и не оказавшись в пределах видимости врага. В едва ли не жалкой попытке спасти остатки своей репутации несчастный Дзане предложил союзникам по крайней мере нанести хоть какой-то урон вражеской территории на обратном пути, и вновь его надежды не сбылись из-за желания Дориа поскорее попасть домой. К тому моменту как его корабли достигли Корфу, разразилась новая эпидемия и сам он был сломлен физически и духовно. Ему даже не хватило духу вернуться домой — он написал письмо венецианскому сенату с просьбой освободить его от занимаемого поста. Сенат удовлетворил его просьбу и 13 декабря назначил вместо него генерал-капитаном Себастьяно Веньера. Позднее Дзане вызвали в Венецию, дабы он ответил на несколько тяжелых обвинений в связи с его поведением во время экспедиции. После длительного разбирательства его оправдали, но слишком поздно — в сентябре 1572 г. он умер в тюрьме.
Судьба Джан Андреа Дориа сложилась иначе. Филипп II знал о том, какое негодование вызвало поведение его адмирала: получив рапорт Колонна, папа Пий отправил ему письмо с формальными выражениями сожаления, но Филипп предпочел проигнорировать его. Дориа скрупулезно следовал его инструкциям и получил награду: его немедленно повысили в чине до генерала и даровали старшинство над всеми капитанами Испании, Неаполя и Сицилии. В этой роли он впоследствии продолжал чинить еще больший вред общему делу, пока его пагубная карьера не пришла к концу.
В 1570 г. исполнился 81 год с того момента, как Венеция завладела Кипром. В 1489 г. королеву Екатерину заменил венецианский губернатор — его именовали лейтенантом. Резиденция его находилась в Никосии. С другой стороны, ставка военных сил располагалась в Фамагусте, где и сухопутным гарнизоном, и флотом, базировавшимся на Кипре, распоряжался венецианский командующий. В отличие от Никосии Фамагуста имела превосходные укрепления. Исторически здесь находилась главная гавань острова, хотя к 1570 г. Салинас (современная Ларнака) завладел ею на коммерческих условиях. Общая численность населения приближалась к 160 000; оно по-прежнему жило под властью феодальной системы, причем республика не пыталась — или почти не пыталась — исправить этот анахронизм. Верхушку ее составляла знать, частично византийская, но по большей части — те, кто происходил из старинных родов французов-крестоносцев, — к примеру, из бывшего королевского дома Лузиньянов; внизу находились крестьяне, причем многие из них по-прежнему фактически состояли в крепостной зависимости. Между этими двумя слоями было купечество и городская буржуазия — смешавшиеся в левантинском тигле греки, венецианцы, армяне, сирийцы, копты и евреи.