Среднерусские истории
Шрифт:
Незнакомец на появление представителя власти никак не отреагировал. Хотя Козленков остановился прямо перед ним. Можно сказать: перед его носом, если бы нос этот не был задран почти вертикально. Правда, губы его вдруг зашевелились, и он тихо произнес, обращаясь куда-то вверх:
– За что?..
Козленков машинально проследил за его взглядом, ничего в небе, естественно, нового не обнаружил и вновь снизу вверх воззрился на незнакомца, всем своим видом мрачным давая понять, что долго ждать не намерен.
Получилась немая сцена.
Кому-нибудь со стороны, возможно, она могла бы показаться смешной, даже в чем-то карикатурной, так как незнакомец,
Так прошла пара минут.
Не дождавшись никакой реакции на свое появление, Козленков многозначительно поправил кобуру, прочистил горло и громко сказал:
– Ну?
Сказал тем особым милицейским тоном, который в душе всякого добропорядочного человека призван вызывать трепет и пока еще неосознанное до конца чувство вины. А у преступного элемента – так сразу панику. По идее.
Однако незнакомец никакими намеками ни на трепет, ни на панику лейтенанта не порадовал. Он его просто проигнорировал! И лишь еще раз вопросил небо:
– За что?..
Только уже громче.
– Чего это он? – подошла к ним наконец и Юля.
Подошла так тихо и незаметно, что, услышав ее голос, Козленков невольно вздрогнул, повернул голову и тут же уставился на Юлин заплывший глаз, переливающийся всеми оттенками сизого и фиолетового.
– Васька, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.
– А то!.. – не без некоторой гордости подтвердила Юля.
– Разберемся, – важно кивнул лейтенант.
Некоторое время Юля испуганно на него смотрела, пытаясь понять, с какого такого переполоха Козленков решил разбираться в том, от чего милиция всегда открещивается, и чем это может ей и Васе грозить, пока до нее не дошло, что сказанное относится вовсе не к ее фингалу, а к поведению незнакомца.
Который, кстати, продолжал их упорно не замечать. И вести себя так, будто кроме него и распластавшегося над его головой неба вокруг вообще никого и ничего не было.
Что уже начинало выглядеть не только демонстративно, но и вызывающе. Во всяком случае, в глазах лейтенанта.
– Ну? – еще громче повторил он и добавил: – Так и будем стоять?
Незнакомец наконец опустил голову, держа ее все столь же криво, с наклоном вправо, вытер остатки слез и искоса взглянул на Козленкова так, будто действительно только что его увидел. Но не удивился.
– Ты кто? – печально спросил он.
Козленков чуть не поперхнулся. Чтобы какое-то чмо задавало ему при мундире и исполнении подобного рода вопрос – такого в его практике еще не было. А главное, и не должно было быть – по его убеждению. Поэтому и ответ он искал долго, борясь с желанием сразу перейти к действиям.
– Дед Пихто! – в конце концов мрачно ответил он, не придумав ничего лучшего.
– Не похож, – после короткой паузы сказал незнакомец.
Сказал так, словно знавал этого мифического деда лично. И все еще без всякого трепета, что самое поразительное!
– А ты кто такой? – Козленков хотел добавить для весомости слово «урод», но в последний момент удержался. Не из какой-то там осторожности или, упаси Бог, вежливости и деликатности, нет, просто разговор этот вдруг стал доставлять ему какое-то томительное мазохистское удовольствие, вроде как болячку расчесываешь, заранее зная, что потом ее все равно сковырнешь.
– Я? – переспросил незнакомец и, подумав, ответил: – Не знаю… Человек, наверное…
– Ах, человек! – ядовито обрадовался Козленков и даже образованность свою среднешкольную вкрадчиво продемонстрировал: – Звучишь, значит, гордо?
Всякий россиянин уже десять раз бы понял, что добром такой разговор с представителем милицейской власти, в принципе, не может закончиться, для этого даже никакого опыта да и ума не надо иметь, достаточно одной генетики. Понял бы, извинился, прогнулся, поюлил – глядишь, и отделался бы легким тумаком и потерей некоторой наличности в виде науки и предупреждения. Юля вон давно это поняла и смотрела на незнакомца с откровенной жалостью. А тот все упорно в ситуацию не въезжал. Будто с Луны свалился, честное слово!
– Нет, не гордо, – с неожиданной мукой сказал он. – Чем тут гордиться-то?
– Это правильно, – по-своему истолковал его слова лейтенант и решил поиграть с этим придурком еще, уж коли тот начал чего-то осознавать и идти на попятный. – А может, ты шпион? – ласково осведомился он.
– Шпион? – задумчиво повторил незнакомец. – Не знаю… Может, и шпион…
– Та-а-ак… – с удовлетворением произнес Козленков. – Понятно…
И ладонь его привычно нащупала дубинку. Все стало окончательно ясно – клиент упорствовал, явно над ним издевался, сам шел в руки, можно было спокойно переходить к физическим процедурам. Конечно, правильнее было бы довести его до участка и там оттянуться по полной. Но это же надо дотерпеть, а терпежу уже не было. Внутри прямо зудело все от страстного желания урода поучить!
– Да он же больной, больной он, не видишь? – не выдержала и все-таки попыталась спасти незнакомца Юля. И стала энергично крутить пальцем у своего виска, показывая, какой именно орган недомогает у незнакомца.
Тот некоторое время бесстрастно смотрел на ее манипуляции, потом сказал:
– Не надо. Я здоров.
– Вот видишь, здоровый он, – не сводя глаз с будущей жертвы, сказал Юле лейтенант. – Полностью отвечает за свои действия и слова. Да?
– Да, – подтвердил незнакомец, – отвечаю. – И вдруг задал милиционеру совершенно невозможный по своей наглости вопрос: – А ты?