Средневековая история. Граф и его графиня
Шрифт:
Ребенок хуже развивается, почти не ест сам, только жидкую пищу, не говорит, ничему не учится…
И это – ее не залечили. Это от рождения… что ж. И такое бывает. Просто обычно такие дети здесь не выживают. Но тут… все-таки дочка маркиза, вот и выхаживают.
– Девочка умственно неполноценна, – многозначительно произнес Тахир. – Графиня?
Амалия не знала, что Лиля уже подала Тахиру условный знак «неизлечимо». Лиля кивнула и с видом примерной ученицы затараторила:
– Данное заболевание неизлечимо.
Строго говоря, Лиля ничего не имела против детей-олигофренов. И преклонялась перед людьми, которые их воспитывали. Но… средние века!
Кому нужно умственно неполноценное дитя?
Здесь критерии отбора, как в волчьей стае. Жестокие и рациональные. Девочка может стать матерью здоровых детей – а может и не стать.
И выбор, простите, сделают, в пользу Сэсси и Джеса. Но кого же ей напоминает эта малышка?
Лиля посмотрела на Амалию. На Питера.
И едва не чертыхнулась.
Синие глаза и черные волосы Амалии.
Карие глаза и темные волосы Питера.
И по какому рецессивному гену у них родилась сероглазая блондинка? Да еще с отклонением?
Лиля, в отличие от многих, была уверена, что некоторые – в генах и заложены. Кто-то считал, что олигофрения – это из-за возраста матери. А она – что это из-за каких то генов. Может, она и неправа. Но…
Подумаю об этом дома!
Лиля внимательно осмотрела девочку. Нет, тут ничего не сделаешь. Малышка добрая, ласковая, контактная, но… это навсегда ребенок. Хотя герцогу с этим вопросом легче, чем инженеру. Что Лиля и высказала.
Можно содержать ребенка, растить, кормить, пытаться учить, может, что-нибудь и получится. А может, и не получится. Так тоже бывает.
Амалия слушала так, словно с нее шкуру сдирали.
Питер явно переживал за жену. А Лоран даже и не пошел сюда.
За жену. Не за дочь.
Лиля мысленно положила еще один кусочек в мозаику. Но пока сложить ее не получалось. Чего-то не хватало. Что-то выпадало из общей картины.
Амалия раз двадцать переспросила Тахира – правда ли, что все бесполезно. Мужчина подтвердил – и лицо у женщины стало вовсе уж убитым.
Кажется, она считала себя виноватой в чем-то… Тахир счел нужным ее утешить.
– Ваше сиятельство, вы в этом не виноваты. Звездная Кобылица сама прокладывает дороги…
Амалия внезапно разрыдалась в голос.
– Нет! Если кто и виноват – это я! Я!!!
И вылетела из комнаты, сильно напугав девочку.
Лиля принялась успокаивать малышку и попутно инструктировать служанку, которая за той ухаживала.
Питер извинился – и вышел вслед за женой. А Лиля напряженно перебирала варианты.
Светлые волосы, серые глаза… На кого похожа малышка?
Фалион?
Возможно. Но это не пример. Простите, сероглазых блондинов – пруд пруди. Вон, и Его величество… Лиля прикусила палец.
Его величество?
Бред! Невозможно!
Но что еще остается думать?
Что-то она еще не учла. Надо бы поговорить с Ганцем. И срочно вспомнить генетику.
Или не генетику? Было, было у женщины полное ощущение, что где-то она видела это лицо, эти глаза… только там оно было с совсем другим выражением. Не бессмысленным, нет. Но капризным, надменным…
Где?
Иртон?
Нет, нет… Хотя это определенно была галерея портретов. Капризная, надменная… не Иртон. Там все черноволосы и синеглазы.
Фалион?
Александр не показывал ей портреты предков.
Может быть – здесь?
Лиля твердо знала, что не успокоится, пока не вспомнит. Что, где, когда… нет, не успокоится. Значит – надо вспоминать решительнее. Задержаться здесь и опять посмотреть на портреты. Иначе…
Это как камешек в туфле, как кусок песни, застрявшей в голове, как иголка в шве… Спокойно жить с этим – не получится!
Надо – вспомнить и как можно скорее…
Ивельены пришли обратно минут через пять. Амалия была заплакана, но держалась уверено.
Питер гладил ее по голове.
Тахир раскланивался, говорил, что обязательно подумает, что надо просто воспитывать девочку – и готовиться, что всю жизнь это будет вот такое бессмысленное существо, которое даже мать родную узнавать не будет.
Ребенок – на всю жизнь пустой чистый лист…
Слава богам, Лиля успела дать понять Тахиру, что им надо заночевать.
Тахир, готовый на все ради своей обожаемой ученицы – учительницы, тут же придумал, что осматривать таких больных нужно еще раз на рассвете, чтобы ее коснулась благодать Звездной Кобылицы…
Ивельены сомнений не выразили. Так вот… когда твой ребенок болеет – ты в кого угодно поверишь. Хоть в Звездную Кобылицу, хоть в лунную крокодилицу. Лишь бы помогли…
А за ужином Лиля навела разговор на древность рода Ивельенов. Мол, Иртоны тоже древние, но Ивельены, наверное, еще древнее…
Лоран Ивельен тему охотно подхватил и развил, добавил, что с Ивельенами часто роднились короли…
Лиля разахалась – и разговор постепенно дошел до фамильных портретов. После чего Лиле и было предложено еще раз прогуляться по галерее. Вместо сказочки на ночь.
Лиля тут же согласилась. И провела в обществе старшего герцога весьма увлекательные три часа.
Общаться с ним было откровенно неприятно. Ну да ладно. Главное она получила.
Средневековые портреты, при всей их своеобразности, обладали одним достоинством.
Они были реалистичны на сто процентов. Это вам не кубизм и не импрессионизм, до которых в этом мире еще долго не дорастут.