Средний пол
Шрифт:
По прошествии некоторого времени меня разбудил Шир.
— Я слишком устал, чтобы ехать дальше. Мы останавливаемся.
Я промолчал.
— Надо найти мотель. Комнату тебе я оплачу.
Я не стал возражать. Вскоре в тумане замаячили огни мотеля. Шир вышел из машины и вернулся уже с ключом. Взяв мой чемодан, он проводил меня до моей комнаты и открыл дверь. Я подошел к кровати и рухнул на нее.
Голова у меня кружилась, и я с трудом залез под одеяло.
— Ты что, будешь спать одетым? — изумленно спросил Шир.
И я почувствовал, что он гладит меня по спине.
— Нельзя спать одетым, — повторил он и начал меня раздевать.
Но тут
— Дай мне просто спокойно поспать.
Шир склонился ближе и сдавленно произнес:
— Калл, тебя выгнали родители, да? — Внезапно он показался мне страшно пьяным, словно вся дневная и вечерняя выпивка наконец достигла своей цели.
— Я хочу спать, — ответил я.
— Ну давай, — прошептал Шир. — Давай я за тобой поухаживаю.
Я, не открывая глаз, свернулся клубочком. Шир начал тыкаться в меня лицом, но, увидев, что я не реагирую, прекратил это. Я услышал, как он открыл дверь и как она за ним закрылась.
Я проснулся на рассвете. Через окна струился свет. Рядом, неуклюже обнимая меня, с закрытыми глазами лежал Шир.
— Мне просто захотелось здесь поспать, — промямлил он. — Просто поспать.
Моя рубашка была расстегнута. На Шире были лишь трусы. Телевизор работал, а на нем стояли пустые бутылки из-под пива.
Шир прижался ко мне лицом и начал издавать какие-то звуки. Я терпел, чувствуя себя обязанным ему. Но когда его пьяные приставания стали более целенаправленными, я оттолкнул его в сторону. Он не стал возражать, а просто свернулся клубочком и заснул.
Я встал и отправился в ванную, где довольно долго просидел на крышке унитаза, обхватив руками колени. Когда я приоткрыл дверь, Шир крепко спал. Задвижки на двери не было, но я мечтал о том, чтобы принять душ. Не сводя глаз с приоткрытой двери и не задергивая занавеску, я быстро это сделал. Затем надел чистую рубашку, костюм и вышел из номера.
Было раннее утро. Машин на дороге не было. Я отошел подальше от мотеля и сел на чемодан. В огромном распахнутом небе летали птицы. Я снова хотел есть, и у меня болела голова. Я достал бумажник, пересчитал тающие деньги и уже в тысячный раз начал раздумывать, не позвонить ли домой. Потом на глазах у меня выступили слезы, но я не позволил себе плакать. И тут я услышал звук приближающейся машины. Со стоянки мотеля выезжал белый «линкольн-континенталь». Я поднял руку. Машина остановилась, и стекло с тихим гудением медленно опустилось вниз. За рулем сидел человек, которого накануне я видел в ресторане.
— Куда направляешься? — спросил он.
— В Калифорнию.
Лицо его снова озарилось той же улыбкой, словно в нем что-то расцвело.
— Ну что ж, тогда тебе повезло, потому что я тоже еду туда.
Я помедлил лишь мгновение, а затем открыл заднюю дверцу и запихал внутрь свой чемодан. К тому же в тот момент у меня не было выбора.
ПОЛОВАЯ ДИСФОРИЯ В САН-ФРАНЦИСКО
Его звали Боб Престо. У него были мягкие белые полные руки и упитанное лицо, рубашка его была прошита золотыми нитями. Он гордился собственным голосом, так как в течение многих лет проработал на радио, прежде чем заняться новым видом деятельности. Каким именно — он не уточнял. Однако о ее выгодности можно было судить по белому «континенталю» с красными кожаными сиденьями, по золотым часам и перстням с драгоценными камнями на руках Престо. Однако, несмотря на все эти признаки взрослого человека, многое в нем оставалось от маменькиного сынка. Его размеры и вес, приближавшийся к
Наша беседа выглядела совершенно обычно: он задавал мне вопросы, а я отвечал ему уже привычной ложью.
— А зачем тебе в Калифорнию?
— Буду учиться в колледже.
— Каком?
— В Стэнфорде.
— Потрясающе. У меня шурин учился в Стэнфорде. Крутой чувак. А где это?
— Стэнфорд?
— Да. В каком городе?
— Я забыл.
— Забыл? Я считал, что студенты Стэнфорда умные ребята. И как ты собираешься туда добраться, если не знаешь, где он находится?
— Я должен встретиться с приятелем, который знает все подробности.
— Хорошо иметь друзей, — откликнулся Престо и, повернувшись, подмигнул мне.
Я не понял, что означает это подмигивание, и поэтому продолжил смотреть вперед, на дорогу.
На высоком сиденье между нами стояли бутылки с безалкогольными напитками и лежали упаковки чипсов и печенья. Престо предложил мне угощаться, а я был слишком голоден, чтобы пренебречь его предложением, и поэтому сразу вытащил печенье, стараясь не слишком на него набрасываться.
— Знаешь, чем старше я становлюсь, тем моложе мне кажутся студенты колледжей, — заметил Престо. — Я бы сказал, что ты еще и школы-то не кончил. Ты на каком курсе?
— На первом.
И снова лицо Престо расцвело в улыбке.
— Как бы мне хотелось оказаться на твоем месте. Обучение в колледже — лучшее время жизни. Думаю, ты уже бегаешь за девочками.
Это сопровождалось двусмысленным смешком, на который мне пришлось ответить таким же.
— У меня в колледже была целая куча девочек, — продолжил Престо. — Я работал на радиостанции и бесплатно получал самые разнообразные пластинки. И когда мне нравилась какая-нибудь девочка, я посвящал ей песни. — И он, заворковав, продемонстрировал, как это надо делать: — Эта песня посвящается Дженифер, королеве бала из 101-й антропологической группы. Малышка, я с радостью возьмусь за изучение твоей культуры.
Престо склонил голову и поднял брови, скромно признавая свои вокальные данные.
— Позволь мне дать тебе небольшой совет относительно женщин. Главное, Калл, это голос. Он на них очень действует. Всегда обращай на него внимание. — У Престо действительно был глубокий мужской голос с красивыми модуляциями, резонанс которого увеличивали жировые складки на шее. — Вот, например, моя жена. Когда я с ней только познакомился, то ничего не мог сказать, и она чуть было не послала меня. А когда мы стали трахаться, я сказал «оладья», и она тут же кончила.
— Ты не обижаешься на меня? — поинтересовался Престо, когда я ничего не ответил. — Или ты мормон? Может, у тебя и костюм такой поэтому?
— Нет, — ответил я.
— Ну и хорошо, а то я уже начал волноваться. А теперь давай послушаем твой голос. Ну постарайся, покажи, на что ты способен.
— Что вы хотите чтобы я сказал?
— Скажи «оладья».
— Оладья.
— Я, конечно, уже не работаю на радио и не являюсь профессиональным диктором, Калл, но, на мой взгляд, карьера диджея тебе не светит. У тебя очень слабый тенор. Если ты хочешь, чтобы он окреп, надо заняться пением. — Он снова рассмеялся, однако в его взгляде не было никакого веселья — он исподтишка рассматривал меня. Он вел машину одной рукой, другой доставая из пакета чипсы.