Срочно требуется царь
Шрифт:
– А вам предстоит самое сложное, – многозначительно обвел их строгим взглядом Кысь. – Если кто-то будет спрашивать, где мы, вы должны будете что-нибудь соврать, чтоб никто не заподозрил, что нас в детском крыле нет. А когда мы вернемся, открыть нам ставни и окно в столовой и впустить.
– И оставьте чего-нибудь с ужина пожевать…
Военный совет королевича Кыся грозил закончиться, так и не начавшись.
Пока все воспитанники детского крыла с криком, визгом и – иногда – рёвом обороняли
Только план отчаянно сопротивлялся, упирался, брыкался и вырывался, но отказывал идти по руслу, ему предназначенному. И всё из-за какой-то мелочи. Чтобы не сказать, пустяковины. Или, если быть совсем точным, ерунды. Глупого животного. Собаки. Волкодава. Четырех.
Потому что именно четырех волкодавов, не больше и не меньше, выпускали слуги Вранежа на ночь во двор усадьбы с целью выгуливания, отпугивания посторонних, а если посторонние попадутся отпугиванию неподдающиеся, то и прокормления.
– Как это – ерунда? – прогундосил отчаянно простывший в засаде Грачик и жалобно швыркнул носом, переводя взгляд с командира на друзей. – Да если он на задние лапы встанет, я ему до подмышек не достану! Ерунда!..
– Достанешь, – не очень уверенно возразил Кысь.
– Ага, правильно, достану, если на табуретку встану и на цыпочки вытянусь! – не прекращал ворчать Грачик. – Ты его издалека видел, а он меня через решетку чуть не гамкнул! Я еле руку успел отдернуть! А он на задние лапы ка-а-к подымется, ка-а-ак просунет морду сквозь решетки, да ка-а-к давай на меня лаяться! До сих пор в ушах звенит!
– Точно-точно, Кысь, – озабоченно поддержала узколицего черноволосого мальчишку Мыська. – Ты что, забыл, что Чирка рассказывала? Как они с братом три месяца назад залезли ночью к Вранежу мусорную кучу у кухни поглядеть, и как на них евойные собаки накинулись? Ее тогда хоть и сильно погрызли, платье изодрали, да она ноги унесла, пусть и прокушенные в трех местах. А Ёжку с тех пор Чирка больше не видела. И никто не видел.
– Ну, помню, говорила… – неохотно признался их командир.
– А помнишь, Воронья говорила, что ей один мальчишка рассказывал, что ему один надежный парень намекнул, чем Вранеж своих волкодавов кормит? – мрачно глянул исподлобья Снегирча. – А, точнее, кем?
– Да брехня… наверно…
– Короче, если мы не придумаем, как мимо этой псарни пройти, в дом нам не попасть, – просипел и закашлялся Грачик.
– А чего тут думать, – буркнул Снегирча. – Отравить их, людоедов, да и вся недолга.
– Чем ты их отравишь? – как на блаженного уставился на него Кысь. – Может, у тебя стакан яда под подушкой припрятан? Снегирча смутился. Стакана, или даже ложки яда, если на то пошло, у него там не было.
Под подушкой у него были припрятаны только горбушка хлеба и настоящий наконечник для стрелы, исподтишка уворованный в один удачный день из охотничьей сумки его героя Кондрата, которую тот попросил покараулить, пока он сходит перед походом на разбойников проведать
– Мыська, ребята, я придумал!!! – едва не захлопал в ладоши Снегирча, но, побоявшись нарушить конспирацию, лишь несколько раз взмахнул сжатыми кулаками, будто заколачивая невидимые гвозди, и азартно продолжил: – Надо попросить яд у молодой верявы, у Находки!
– У верявы?!.. В темном углу повисло неловкое молчание.
Хоть у северных костеев никаких убыр отродясь не бывало, а называли их и вовсе забавным словом «верява», но слава их давно уже вышла не только за пределы страны Октября, но и Страны Костей.
А если еще вспомнить старую поговорку «Добрая слава лежит, а худая бежит» и прочий фольклор, зародившийся за столетия вокруг доблестных тружениц оккультного фронта, то визит к четырем голодным волкодавам-людоедам мог показаться среднестатистическому костейскому ребенку достойной заменой визиту к одной веряве.
– Хотя, у нее, наверное, тоже никакого яду нету, – по зрелому размышлению осторожно возразил сам себе Снегирча, давая сотоварищам выйти из неосмотрительно созданного им положения, сохранив лицо.
– Ага, точно нету, – с облегчением поспешил согласиться Грачик.
– Она же никого не травит… вроде… пока… На что ей яд? – дипломатично попытался подвести теоретическую основу под решение военного совета Кысь.
И только Мыська то ли мало сказок в детстве слышала, то ли не совсем поняла маневров мальчишек.
– Ну, и что, что нету, – увлеченно возразила она. – Если попросить – сделает! Она же нам тогда лекарство от золотухи сделала, когда мы мяса первый раз облопались! И яд сделает!
– Одно дело – лекарство, – мудро заметил Кысь. – А другое…
– И как ты ей скажешь? – поддержал его Грачик. – «Я хочу отравить собак Вранежа, потому что нам надо залезть к нему во дворец, чтобы найти клад?»
– Сам дурак, – задумчиво проронила Мыська. – Ничего я ей такого не скажу. А скажу я ей… скажу… скажу… Придумала! Я ей скажу, что в городе живу, и что мать моя замуж за лавочника выходит! И что жить мы в его доме собираемся, только у него собаки злые двор охраняют, и я их боюсь! А… а мать с отчимом надо мной только смеются! А одна меня уже кусала! Два раза! Или три! И другая тоже! Четыре раза!.. И… и… и… И еще чего-нибудь придумаю, пострашнее, чтобы она точно согласилась!..
– И, думаешь, сработает? – с сомнением, в изрядной мере замешанном на восхищении, прищурился на нее Снегирча.
– Должно сработать, – вздохнула и сразу погрустнела девочка. – А иначе нам про Вранежев клад можно прямо сейчас забыть, и больше не вспоминать.
– Ну, спокойной ноченьки вам, пострелята. Приятных снов.
Ласково улыбнувшись на прощание, матушка Гуся собрала и погасила все светильники и, пятясь на цыпочках, словно уже от одного пожелания все ее беспокойные подопечные забылись сном, словно заколдованные принцы и принцессы, вышла из спальни и тихонько прикрыла за собой дверь. Легкие шаркающие шаги ее не спеша прошелестели через гулкую кухню. Чуть слышно скрипнула узкая створка, выпуская главную воспитательницу. Потом еще раз – закрываясь. И тишина…