Сшивающая
Шрифт:
Они сблизились за несколько недель, с того самого дня, когда она, открыв глаза в его лаборатории, сказала,
— Дядя? Это ты? — и заплакала.
Его узнала сразу и узнала этот кабинет и вспомнила лица слуг, комнаты, коридоры этого старинного замка, где провела несколько счастливых месяцев из своих тяжелых лет, после смерти матери. И вспомнила отца, его сильные руки, что подбрасывали к потолку, и тихую песню и ласковый голос мамы. Она плакала, а дядя утирал ей слезы и прижимал к своей груди.
— Поплачь-поплачь, девочка моя, — утешал он, — Тебе сейчас слезы очень нужны. Значит, память восстановилась, и ты все вспомнила. Это просто замечательно, Есения.
Да, она знала, что ее звали именно этим именем, но также и другим. Она вспомнила рассказ Тоби в тот вечер там, в углу читалки перед ее побегом и всхлипнула. Это был ее маленький Тоби, ее приемный братишка, которого она любила, которого оберегала. И того сероглазого подростка, что стал ей так дорог в то время, со своим трудным, но упорным характером, с постоянным желанием помочь ей во всем, что касалось их тяжелой жизни, и его ворчанием, когда она устроилась за еду в тот матросский кабак.
Он всегда ждал ее после окончания работ, охраняя от приставания не только местной портовой шпаны, но и подвыпивших матросов, что норовили залезть под юбку, хорошенькой поломойке. Часто был бит, защищая ее, и она всегда тихо плакала, замазывая его ссадины на руках и лице, а он зло шипел и сердился, видя ее слезы. А однажды, когда она прилегла к нему, обняв после жестокой драки в полутемном переулке с двумя матросами, которые затащили ее в угол и почти сорвали платье. Он ринулся ее защищать, и они сильно избили его, но и сами получили от отчаянного в своей злости подростка, а потом плюнули и убрались обратно в трактир. Он резко повернулся к ней, прижал к себе и принялся целовать и как-то хрипло дышать ей в шею. Она очень испугалась и оттолкнула его, а он подскочил и бросился на улицу. После, вернулся и подсев к ней, проговорил глухо, чтобы та его простила и что он больше никогда не будет так себя вести. Она его простила, потому что понимала, что с ним происходит, так как частенько слышала от взрослых женщин, их скабрезные рассказы про мужчин.
Но Рикард! Она уже тогда любила его, той самой наивной чистой первой своей любовью. И он тоже ее любил, и она знала об этом. И даже сейчас тянулась к нему всей душой и сердцем. Как и он.
— Видишь ли Есения, — начал дядя, прихлебнув из чашки, — Я получил приглашение от Его величества на обручение, которое состоится через неделю. Мы обязаны прибыть, так как оно подписано самим королем. Отказаться невозможно. Могут быть крупные неприятности, и оценены, как бунт против короны и впоследствии заключением в тюрьму.
— И что же делать? — спросила она, склоняясь к чашке с чаем.
— Думаю, что ехать необходимо, — поставил он чашку на стол.
— А как же мое преображение? И ты говорил, что могут понять, кто я?
— Проверять персонально тебя не будут, так как уже проверена, еще при приеме на работу во дворец. Легкая проверка при входе в зал обручения и документов при въезде. А со внешностью я попробую поработать с одним артефактом. Думаю, что под ним тебя будут видеть прежнюю, то есть с черными глазами. А волосы это несерьезно. Особенно для женщины, прав же я? — улыбнулся он, забирая любимое печенье и довольно улыбаясь.
Дядя выжидательно посмотрел на нее.
— А магические силы тот артефактор может прикрыть?
— Частично, и вот за этим ты сама последишь. А как сдерживать их, я тебе объясню и научу. Думаю, что ты, с твоим характером сможешь держать себя в руках.
— Я согласна ехать с тобой, дядя, — медленно протянула она, — При условии, что даже там, во дворце, ты не позволишь никому со мной контактировать и даже танцевать.
— Это я могу тебе обещать. Вот разве что если не соизволит пригласить сам король, — саркастически улыбнулся маг, — Но думаю, что все-таки он не будет ломать этикет и отходить от своей невесты.
Есения кивнула, соглашаясь.
Через три дня они выехали в свой особняк в столице, предварительно сообщив прислуге о своем приезде. Все это время дядя учил племянницу способам сокрытия своих способностей и этикету при королевском обручении.
Дом ее отца и матери, расположенный почти на границе дворцовой территории, Есении понравился, и она с грустью ходила по комнатам, оглядывая помещения, когда-то слышавшие поступь ног своих родителей, их смех, их разговоры.
Заказ на платья был сделан в самом модном и дорогом салоне столицы на все три запланированных бала, в течении трех тех самых недель перед свадьбой, а потом и на нее саму. Фамильные драгоценности были изъяты из банковских хранилищ, карета подготовлена. Приглашены специалисты по макияжу, парикмахеры и подгонке платья. Одеты колье, кольца и браслеты. На один из них был вделан тот самый артефакт, что скрывал истинное лицо Есении. Перед дядей стояла дорого одетая, в фамильных бриллиантах, черноглазая светловолосая Тинесия. Он довольно кашлянул и предложил свой локоть.
Большой зал королевского дворца был полон, когда церемониймейстер открыв белые с золотом высокие двери и стукнув посохом по специальной пластине громко выкрикнул.
— Его сиятельство герцог Мартинес Савейский с Ее сиятельством герцогиней Тинесией Савейской!
В зал вошла пара, перед которой расступалась в изумлении толпа придворных и гостей. Высокий худой пожилой бывший придворный маг и его молодая супруга медленно проходили мимо любопытствующих мужчин и женщин. Лакей, поклонившись, показывал, продвигаясь вперед, место, где было им отведено. Оно находилось недалеко от трона, согласно их родословной, как и любому из королевской фамилии. Рядом с округлившимися глазами и вытянутыми лицами стояли высшие чиновники, члены Госсовета, родственники короля и принцессы. Увидев его, многие здоровались, кивая герцогу, и он отвечал им легким кивком. Одни смотрели с завистью, одни с ужасом, зная силу и мощь бывшего придворного мага, одного из самых сильных в государстве.
И вот прошелся шепот по залу, и побежали слуги и лакеи организовывать проход жениху и невесте и их свитам сопровождения. После объявления имен жениха и невесты, всех их регалий, по проходу начали свое движение король Ричард Седьмой в белоснежном мундире с муаровой голубой государственной лентой на груди и в голубом платье с такой же лентой, только белого цвета, его невеста, будущая королева Илона Кьюрити. После свадьбы и коронации она сменит цвет ленты на голубой, а платье на белое. А пока молодые поднимались на подиум, где стояли два одинаковых кресла с высокими и рядом с одной и с другой стороны кресла с менее высокими спинками для гостей и сопровождения.
И началось действо под названием — обручение.
Есения крепко вцепилась в локоть дяди, когда увидела Рикарда. Он прошел почти рядом, не глядя на толпу придворных. На его спокойном лице была легкая королевская улыбка. Выйдя из поклона, Есения с щемящим чувством потери, наблюдала за церемонией обручения ее любимого мужчины и слезы подступили к глазам, когда король, надев обручальный браслет на тонкую руку невесты, прикоснулся к ее губам, в знак скрепления поцелуем. Сердце сжалось, и она закрыла глаза.