СССР: Бесконечная онлайн закупка

Татуков Карим Анарович

— Четыре точки? Где четыре точки? — Вениамин с недоумением обернулся, предполагая, что обратились к нему. Однако когда увидел движение ладони «кш-кш» со стороны Павла, тут же вернулся к своей бараке.

«Платят хорошо, но начальник то еще говно…».

Появление непредвиденных обстоятельств заставляло нервничать сильнее, однако Паша не собирался отступаться из-за страха неведомого.

Засунув детектор в, и без того распухший, карман брюк, рядом с гранатой, он быстро пронесся сквозь снежный занавес. На квадратной роже кристаллики льда мгновенно расплавились,

а вот на одежде, и на небрежно растрепанных волосах остались лежать естественной пудрой.

«Оп-па… Какие люди, ко мне на блюде».

В подъезде, на самом первом пролете, встречала Катя, одетая в вечернее синее платье. Совсем не в тот откровенный наряд двадцать первого века, едва прикрывающий грудь и задницу. Нет, все прилично: плотная непрозрачная ткань, скромная зона декольте, отсутствует разрез по бедру до самой пилотки, ножки видны чуть выше колен. Однако вечернее на то и вечернее, чтобы выгодно подчеркивать фигуру.

И как бы Паша не относился к Снежной королеве, выглядела она сногсшибательно.

— Пойдем? — Он не стал делать комплиментов, и не спрашивал, сколько времени она проторчала в подъезде из-за того, что в школе забыла сообщить номер квартиры.

Девушка коротко кивнула, и повела спутника на третий этаж, к дверям, по косякам которой расходился замысловатый лепной узор. А сверху и вовсе красовалась выпирающая из стены статуя совы, распахнувшей крылья и клюв.

— Вы бы постеснялись так жить. Еще не квартира, а уже раскулачить хочется. Советский союз вроде про равенство и одинаковость, разве нет? — Покосившись на флегматичную красотку, Паша спросил с нескрываемой иронией.

Отец Кати значился высокопоставленным чиновником. Аж заместитель председателя Верховного совета Горьковской области. Фактически, второе политическое лицо в регионе. Кто бы что предъявил такому чинуше за роскошь?

Ответа не последовало, да и не требовался он.

Дверь была открыта, и пара без труда вошла внутрь, лицом к лицу столкнувшись с родителями.

Оба светловолосые, светлолицые, элегантно одетые, словно из влажных фантазий Гитлера. Правда красные глазки отца семейства немного напрягали. Даже арийцам они бы вряд ли зашли. Хотя кто их знает?

— Выглядите гораздо лучше, чем во время прошлой нашей встречи… — «И больше… » про себя добавил хозяин квартиры, придирчиво оглядывая дорогой костюм, шелковую рубашку, и кожаную обувь гостя.

Его жена тоже немного оторопела, столкнувшись с кем-то настолько большим и мускулистым. В красивой головушке тут же пронеслись образы Павла без всей этой одежды, в напряженных позах культуристов из спортивных журналов. Она немедленно залилась краской, что было довольно заметно на светлой коже.

— Чего нельзя сказать о вас. — Резкие слова Павла, не торопившегося отвечать на рукопожатие отца Кати, заставили глаза последнего опасно сузится. — Выглядите неизменно безупречно, лучше попросту нельзя.

Все-таки пожав руку, Паша объяснился с улыбкой. Он должен производить плохое впечатление на родителей, но не с порога же. Хотелось немного пообщаться, и выяснить мотивы противоположенной стороны. Будут ли эти гады трепаться почем зря, или удержат язык за зубами. А для исследования нужно проявить немного учтивости, и вежливости.

Лицо мужчины разгладилось, почти до такой степени, что уже и не хотелось бить кулаком. Так, отвесить слабую пощечину, чтоб хлебальник попроще сделал.

— Юлиан Демченко. А это — моя ненаглядная жена, Василиса Димченко. Кате представление не требуется. — Перешел к личному знакомству отец семейства, после того как закончил рукопожатие.

Тут же в богатой прихожей воцарилась тишина.

— Ю… лиан?.. Типа как у Цезаря? Только «ан» вместо «и»-краткой? — Паша скуксился всем лицом, однако даже так всем стали очевидны тщетные попытки скрыть смех. — Родители в роддоме такие: «Мляяя, ну это, конечно, не какой-то там Вовка описался в штаны, и не Мишка обрыгался, это че-то по благородному… О! ЮЛИАН! Базаришь мать!».

Подергивающимися дугами очертились губы мамы и дочери, однако в отличие от Павла они справлялись с эмоциями гораздо лучше, и вскоре вернулись к равнодушному выражению.

А вот жертва издевательств, казалось, никак не отреагировала. Просто снисходительно посмотрела на Павла, одним лишь этим показывая разницу в воспитании.

«Приплыли… еще одни Сергеевы».

— Ужин стынет. — Вот и все, на что сподобился Юлиан Цезаревич.

Паша внутренне присвистнул, завидуя крепкой держалке. Он бы точно так не смог. Если бы на улице облаяла собака, Паша бы тварину блохастую со словами: «Гав-гав сиамский ушлепок» побрил бы на лысо скотчем.

Сняв обувь, Паша СПУСТИЛСЯ в просторную гостиную, и с удивлением обнаружил, что квартира — не квартира в вовсе. Огромное помещение явно было объединением всех жилплощадей в крыле, и занимало более трехсот квадратных метров.

— Богато живете… — Тут он скорее преуменьшил, нежели констатировал.

С высоких потолков свисали трехъярусные люстры, с витиеватыми кристаллами. Мебель из редких пород дерева была образчиком роскоши. Стены украшали полотна европейских художников времен ренессанса, и даже более ранних.

Одну стену полностью занимал гобелен с деревом родословной, восходящей к портрету статной женщины. Ее абсолютно седые волосы были заплетены во множественные косы, а старинное норманнское платье украшалось бусами из фаланг человеческих пальцев.

— Акке — предок нашей семьи, первая, кто в роду обладала СИЛОЙ. — Заметив интерес Павла к родоначальнице, Юлиан решил проявить инициативу в общении. — След ее потомков не угас во многих странах, ветви и листья великого древа сохранились во Франции, в Англии, в Бельгии, в Америке, и, разумеется, здесь. А что ты интересного можешь рассказать о своих предках?

Вопрос был задан без всякого сарказма. Казалось, альбинос проявлял искренний интерес.

— Наверное, коней валили, раз Коноваловы… А те, кто по матери, их наверняка жрали. — Пожав плечами, Паша потерял интерес к гобелену, и проследовал за Василисой. Он сел на краю большого, богато обставленного стола, с легкой завистью глядя на все это.