СССР: Дневник пацана с окраины
Шрифт:
– У тебя курить есть?
– Нет. А у тебя?
– Зачем бы я тогда спрашивал?
– Х… тебя знает.
Пацан повернул за угол.
Ноги в ботинках замерзли, хоть было, может, всего два или три градуса мороза. Я встал, стал ходить по беседке – не помогло. Дверь подъезда открылась. Вышел папа. Я присел, спрятался за бортик беседки. Он был один.
Я дождался, пока он свернет за угол, и обежал дом с другой стороны, чтобы раньше него дойти до остановки. Я глянул на часы – старый папин «Восток». Было без пятнадцати десять.
Я
– Привет.
– Привет, – ответила мама. – Где ты ходишь так поздно?
– У Никанорова был день рождения. На работе сейчас нельзя, так мы зашли домой…
– Что-то ты слишком трезвый для дня рождения…
– Н у, «указ» все-таки…
Папа зашел на кухню.
– Привет, как дела?
– Нормально.
Мама с папой уже легли. Я тихонько прикрыл дверь зала. Наташа сидела в кресле, читала «Ровесник». Я подошел, сел на стул.
– Я сегодня видел папу с какой-то теткой. Потом он пошел к ней домой…
– Высокая такая, в черном пальто? – Наташа положила журнал на столик.
– Да.
– Я его тоже с ней видела…
– Он уйдет от нас?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Он с ней давно… Она замужем…
– А когда ты узнала?
– Около года назад.
– А мне почему не сказала?
– Ты что, смеешься? Тебе про такое говорить? Сам увидел – и ладно. Только не вздумай у него что-то спрашивать… Или у мамы…
– А мама знает?
Наташа взяла журнал, перевернула страницу.
Мама сидела на диване с журналом «Работница», я – рядом с ней, Наташа – в кресле, поджав ноги к подбородку. По телевизору шла последняя серия «Приключений Электроника».
Папа доставал из коробки части искусственной елки. Он купил ее два месяца назад в ГУМе и сразу засунул в кладовку: никто не захотел попробовать собрать. Папа вставил в трехногую подставку металлический штырь, на который должны надеваться «ветки». Штырь стоял криво. Он покрутил его в разные стороны – не помогло.
Мама глянула, наморщила лоб.
– И что, такая будет елка?
– Может, с ветками смотреться будет лучше… – ответил папа.
– С ветками, без веток – роли не играет. Кривая есть кривая. И какой завод таких уродцев выпускает?
– Брестский завод пластмассовых изделий…
– А почему ты сразу не посмотрел, когда купил, что она – кривая?
– А ты почему сама не посмотрела? Одна голова – хорошо, а две – лучше…
– Особенно, когда в одной – нехватка мозгов…
– Успокойтесь, – сказала Наташа. – Хоть в Новый год не надо ругаться, а?
– Собирать ее дальше или нет? – спросил папа. – Можем и без елки. Дети вроде уже выросли. Зачем нам елка?
– Нет, давай соберем, – попросила Наташа. – Пусть хоть какая, а будет. Что это за Новый год без елки? И ты, мама, не расстраивайся, что кривая. Черт с ней, главное – что елка…
– А мне искусственные вообще не нравятся, – сказал я. – Если бы настоящую… Настоящая пахнет елкой, а эта – пластмассой…
По лестнице поднимался мужик. В одной руке он держал бутылку шампанского, в другой – картонную коробку с тортом. Я его узнал – это он гулял у Зеленого Луга с Оксаной из Колиного дома.
Я вышел из подъезда. Пацан невысокого роста нес магнитофон «Соната». Другой тащил большую черную сумку. Небо было черное, все в звездах.
Дверь открыл Коля. Он был в старых джинсах Серого и синей фланелевой рубашке. Джинсы были ему велики, держались на одном ремне. Над карманами топорщились складки. Я снял куртку и остался в новом пуловере – темно-синем, с тремя серыми ромбиками спереди. Мама недавно купила его в ГУМе.
В проходной комнате был накрыт стол. На стульях сидели Колины родоки, на диване – его дядя с тетей и их дочка Светка. Они жили в районе Шмидта. Светка училась в девятом в четырнадцатой школе. Я видел ее раньше раза два. Сегодня она была в зеленом платье, волосы начесаны и залиты лаком.
Коля щелкнул шпингалетом, открыл окно. Светка достала пачку «Космоса», взяла сигарету, протянула пачку нам с Колей. Мы вытащили по одной.
– А они не засекут? – Я кивнул на занавеску между Колиной комнатой и залом.
Коля помотал головой.
– Не-а. Они сами будут курить – прямо за столом.
Светка села на подоконник. Из-под платья показались коленки, обтянутые черными колготками. Она сделала затяжку, выдула дым в окно.
Я отодвинул паяльник на подставке и спичечные коробки со всяким радиоговном, сел на письменный стол. Коля остался на кровати. Он клевал носом. Может, шампанское дало по башке. Он, я и Светка выпили поровну – по бокалу, но ему, может, мало надо.
– А вы классом что, не собираетесь? – спросил я Светку.
– Классом – нет. Но я могла бы пойти в одно место. – Она затянулась, хотела выдуть из дыма кольцо – не вышло. – Меня приглашали…
– А чего тогда не пошла?
– Родоки не пустили. Пришлось переться с ними сюда… Ну, здесь все-таки лучше, чем дома…
– А чего они тебя не отпустили?
– Долго рассказывать. – Светка сделала затяжку, бросила бычок в окно, слезла с подоконника. В разрезе платья мелькнула выемка между грудями.
Светка села на кровать, расправила платье на коленях. Ткань платья потерлась о колготки, зашелестела. Раньше я ненавидел этот звук – такой, как если потереть обложки для книг друг о друга. Сейчас мне даже понравилось.
Я выбросил сигарету, глянул в окно. По дорожке у дома шли два пацана. Я знал их наглядно. Один держал в руке хлопушку. Он прицелился – типа в меня и дернул за нитку. Хлопнуло. Конфетти посыпались на снег.
– С Новым годом, малый! – крикнул пацан.
Я отвернулся.