СССР: логика истории.

Александров Юрий

Тоталитаризм в нашей стране в своем развитии прошел через ряд этапов. После Октябрьской революции Советское государство стало проводить политику диктатуры пролетариата. Необходимость такой политики была вызвана тем, что несмотря на захват власти пролетариатом, экономическая и политическая мощь буржуазии оставалась огромной. Поэтому классовая борьба продолжалась и после революции, но в новых формах. В. И. Ленин особо подчеркивал направленность диктатуры пролетариата именно против буржуазии: “Диктатура пролетариата есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата против побежденной, но не уничтоженной, не исчезнувшей, не переставшей оказывать сопротивление, против усилившей свое сопротивление буржуазии” [137] .

При этом многочисленные непролетарские слои трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция) рассматривались Лениным в качестве союзников пролетариата в борьбе против капитала.

137

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 377.

Таким образом, существование государства диктатуры пролетариата Ленин обуславливал наличием остатков эксплуататорских классов и сопротивлением с их стороны. Вместе с тем сам состав союзников рабочего класса подразумевал различие политических интересов, множественность (плюрализм) мнений, что затрудняло установление тоталитарного режима. Поэтому недопустимо ставить знак тождества между диктатурой пролетариата и тоталитаризмом.

Сразу после Октябрьской революции, когда благодаря “Декрету о земле” деревня почти в полном составе встала на сторону Советской власти, создались условия для намеченной Лениным расстановки классовых сил — широкого союза рабочего класса и непролетарских слоев трудящихся против буржуазии. В этот период легально действовало несколько партий (левых меньшевиков, левых эсеров, анархистов-коммунистов, различных националистов, Бунд и др.). Существовала свобода печати: выходило до 700 газет, бюллетеней разных направлений, кроме монархических и кадетских. В правительство наряду с большевиками входили левые эсеры. В самой партии большевиков единомыслия не было и в помине, решения принимались после гласного демократического обсуждения в результате столкновения различных, часто полярных, точек зрения.

Начавшаяся гражданская война вызвала резкое усиление тоталитарных тенденций в рамках государственной политики диктатуры пролетариата. Широкие демократические права и свободы не сочетались с условиями бескомпромиссной борьбы на выживание. После окончания гражданской войны неадекватность методов военного коммунизма также способствовала сохранению тоталитарного характера власти. Многочисленные крестьянские восстания и кронштадский мятеж, в котором приняли участие даже члены большевистской партии, имели своим следствием запрет любой фракционной деятельности в РКП(б) на ее X съезде в 1921 г.

Однако в период нэпа, когда Советская власть своей разумной политикой обеспечила себе поддержку широких слоев трудящихся, вновь создались условия для развития общества по пути демократии. В это время даже часть белой эмиграции готова была пойти на сближение с Советской властью. Сам факт многоукладности экономики, узаконивание государством частной торговли и частнопредпринимательской деятельности создавали основу для существования плюрализма мнений и интересов и ограничивали тоталитарные тенденции. Но самой главной предпосылкой для отхода от тоталитарных методов управления было, безусловно, не столько наличие многоукладности в экономике, сколько адекватность новой экономической политики реальностям жизни.

После смерти В. И. Ленина произошел отход от той линии построения социализма, одним из этапов которой был нэп. Как мы видели выше, утверждение социализма советского типа означало возврат к вульгарно-коммунистическим принципам построения экономики, присущим эпохе военного коммунизма. Тем самым постепенное возвращение к силовым методам управления экономикой и обществом, столь характерным для военного коммунизма, стало неизбежным.

Результатом такого поворота стал новый раскол общества. С одной стороны, к середине 30-х гг. в Советском Союзе были полностью ликвидированы эксплуататорские классы и, следовательно, диктатура пролетариата лишилась одной из важнейших предпосылок своего существования — необходимости подавления сопротивления буржуазии. С другой стороны, вытеснение частника из торговли и сферы обслуживания не улучшило снабжения населения, однако лишило власть поддержки мелкой буржуазии, которую

Ленин, напомним, призывал сделать союзником пролетариата. Лишение крестьян прав частных собственников в ходе коллективизации привело не только к снижению сельскохозяйственного производства в стране, но и вызвало массовое недовольство в деревне.

Таким образом, несмотря на достигнутую классовую однородность советского общества, стремление власти осуществлять всеобъемлющий контроль над всеми сферами жизни общества только усилилось, поскольку в результате установления неадекватного способа производства появилась основа для проявления массового инакомыслия. Неадекватность системы порождала тоталитаризм. Государство диктатуры пролетариата постепенно перерождалось в тоталитарное государство.

Изменилась внутренняя политика государства. Вместо подавления сопротивления и ограничения политического и экономического влияния остатков эксплуататорских классов ее содержанием окончательно стало предотвращение и преследование инакомыслия в широкой народной среде.

Именно эти обстоятельства явились предпосылкой для массовых политических репрессий. Не случайно первой жертвой политики массовых репрессий по причине критичности своего восприятия любой идеологической догмы стала старая (“буржуазная”) интеллигенция.

На протяжении 1928–1931 гг. было раскрыто несколько “вредительских” организаций в промышленности и высшем административном аппарате. Кульминацией этой кампании стал процесс “Промпартии” в конце 1930 г. С распространением вульгарно-коммунистического способа производства на сельское хозяйство настала очередь крестьянства, которое в силу своего природного скепсиса никак не могло поверить в эффективность новых производственных отношений, фактически лишивших их прав собственника и стимулов к труду.

То, что следующей под каток политических репрессий попала правящая коммунистическая партия — самое яркое подтверждение того факта, что репрессии 30-х годов были направлены не против классовых врагов, а против инакомыслия в широких народных массах, составлявших базу правящего режима. Ведь именно партия объединяла самую политически активную и динамичную часть общества, действительно его “передовой отряд”, следовательно — потенциальных инакомыслящих. В конце концов, как известно, под подозрением оказались все, весь народ без исключения. Такое положение стало закономерным итогом тоталитарной политики государства, направленной на подавление в корне любой критики и любых сомнений в правильности избранного пути.

Репресии, с точки зрения их идеологов и исполнителей, имели безусловное политическое обоснование, поскольку были направлены против врагов народа и социализма, способных выступить в качестве “пятой колонны” в грядущей войне с мировым империализмом. На самом деле жертвами кровавого Молоха репрессий в подавляющем большинстве были не идейные противники режима, а представители всех социальных слоев, проявлявшие несогласие с политикой властей. Объективную основу для возникновения инакомыслия в народных массах создавал утопический характер той модели социализма, которую отстаивали Сталин и его единомышленники. Поэтому инакомыслие (в различных формах, но в большинстве случаев весьма далеких от идейного антикоммунизма) было достаточно распространенным явлением, что предопределило массовость репрессий.

Таким образом, выявление взаимосвязи и взаимовлияния базиса советского общества, прежде всего его способа производства, и надстройки — политической системы позволяет сбросить покров мистической загадочности с событий 30-х — начала 50-х гг. Логика массовых политических репрессий очевидна: правящий режим устранял прежде всего тех, кто обладал способностью независимого суждения, критического восприятия действительности. Именно такие люди представляли опасность разоблачения для “голого короля” — вульгарного коммунизма. Большинство из них были абсолютно невиновны по сути предъявлявшихся им обвинений, но в силу своих личных качеств и занимаемого положения они представляли собой потенциальный источник инакомыслия, и режим принимал против них превентивные меры. Причем машину репрессий, однажды пущенную в ход, уже трудно было остановить. Процесс оказался самовоспроизводяпщмся, поскольку действия власти, направленные против действительных и мнимых врагов системы, не устраняли объективную причину инакомыслия — неадекватность существовавшего способа производства.