СССР: логика истории.
Шрифт:
Однако и эти реформы не затрагивали основ вульгарно-коммунистического способа производства, а потому были заведомо обречены на неудачу. Дело в том, что положительный эффект могут дать лишь шаги, не противоречащие существующему способу производства, не нарушающие принципов его функционирования. Действия, не логичные для экономической системы, будут только расстраивать отлаженный механизм ее функционирования и вследствие этого активно отторгаться ею.
Косыгинскую реформу погубило отнюдь не сопротивление бюрократической системы. Как показано в одной из предыдущих глав, жесткая опека и мелочная регламентация всех сторон деятельности предприятия в рамках административно-командной системы управления народным хозяйством являлись объективной необходимостью для централизованной плановой экономики. Поэтому в лице бюрократического монстра
Перевод предприятий на полный хозяйственный расчет — идефикс советской экономической теории. Эту задачу ставил еще Ленин, пытался осуществить Косыгин, в период перестройки для ее решения приняли специальный закон о государственном предприятии, но она так и осталась невыполненной. Причина в том, что в условиях плановой централизованной экономики предприятия в принципе не могли превратиться в полностью самостоятельные хозяйственные единицы. Такое возможно только при рыночной экономике, когда рынок (в необходимой степени регулируемый государством) устанавливает реальные, а не фиктивные цены на товары, заставляет предприятия действовать в условиях конкуренции и в конечном итоге дает оценку их деятельности как независимых производителей. Но развитие по этому пути требовало реформирования отношений собственности, отказа от идеи исключительного базирования социалистического производства на общенародной форме собственности. Для организации подлинного хозрасчета был необходим перевод предприятий для начала хотя бы на арендные отношения с государством.
Экономическая реформа, начатая в 1965 г., ориентировала предприятия на увеличение прибыли, то есть на рост производства продукции в денежном исчислении. Однако она не устранила один из главных пороков советской экономической системы — отсутствие действенного механизма согласования интересов общества и отдельного предприятия. В погоне за увеличением нового директивного показателя — прибыли производители стремились любым способом повысить себестоимость и цену своей продукции. Предприятиям было выгодно увеличивать материалоемкость производства и сокращать, вопреки общественным потребностям, выпуск дешевой продукции. Вследствие всевозможных “накруток” цен рост прибыли намного опережал реальное увеличение производства и производительности труда. В результате, поскольку на предприятиях объемы фондов материального стимулирования напрямую зависели от размера прибыли, произошел резкий скачок разбалансированносги денежных доходов населения и их материального покрытия. Таким образом, реформа 1965 г. способствовала обострению проблемы дефицита потребительских товаров [140а].
Косыгинская реформа была направлена на внедрение в экономику рыночных механизмов, но не предусматривала при этом коренного преобразования отношений собственности, только и способного изменить антирыночную направленность советской экономической системы. Поэтому она останется в истории очередным примером несоответствия применяемых средств поставленной цели.
Реформы А.Н. Косыгина могли дать только временный и частный эффект, но в конечном итоге они были обречены на неудачу. Вместе с тем, поскольку объективная необходимость реформирования советской экономики сохранялась, были неизбежны новые попытки преобразований и появление новых реформаторов.
Однако общей бедой всех советских реформаторов было отсутствие понимания истинных причин негативных явлений в экономике, которые они собирались устранять. Они пытались лечить внешние симптомы болезни — снижение темпов развитая народного хозяйства, невосприимчивость его к научно-техническому прогрессу, хроническое отставание сельского хозяйства и т. п., не понимая, что фундаментальной причиной всех наших бед является неадекватность вульгарно-коммунистических производственных отношений производительным силам советского общества.
К сожалению, и следующий наш руководитель, взявшийся проводить реформы, Горбачев, полностью соответствовал этой характеристике. Перестройка потому закончилась неудачей, что не имела теоретического обоснования и научно разработанной концепции.
В основе того всеохватывающего кризиса советского общества, к которому в итоге привела перестройка, лежал кризис коммунистической идеологии.
Идеологическая и теоретическая несостоятельность творцов перестройки привела к тому, что они постепенно отказались не только от догматов вульгаризованного марксизма, но и от марксизма вообще. Их активно поддержала небольшая, но влиятельная, благодаря монопольному доступу к средствам массовой информации, часть интеллигенции. В результате перестройка очень скоро вместо процесса реформирования выродилась в процесс разрушения политической, социальной и экономической основы советского государства.
Поначалу, в 1985–1986 гг., мероприятия, проводимые в рамках горбачевской перестройки, не противоречили принципам существовавшего способа производства и объективно укрепляли экономику, которая в те годы развивалась достаточно динамично. Первым шагом к развалу советского народного хозяйства стал, пожалуй, закон о кооперации. Идея кооперации была с самого начала грубо извращена. Кооперативам была предоставлена возможность в неограниченных масштабах привлекать наемных работников, не являющихся их членами. Это позволяло владельцам (учредителям) кооперативов получать огромные доходы за счет присвоения прибавочной стоимости. Таким образом, под названием кооперативов были узаконены типичные частнокапиталистические предприятия. К тому же Законом о кооперации они были поставлены в несравнимо более льготные условия, чем государственные предприятия. Им была предоставлена возможность, покупая сырье и полуфабрикаты по стабильным государственным ценам, продавать свою продукцию по свободным рыночным ценам. Это удивительное (не по мнению “выдающихся” экономистов, а с точки зрения обычного здравого смысла) обстоятельство в условиях дефицита товаров приносило им огромные прибыли. В виде, как бы сейчас сказали, эксклюзивного права переводить деньги из безналичного оборота в наличность, кооператоры получили еще одну возможность увеличивать свой капитал, ничего при этом не производя.
Подобной деятельностью многие кооперативы наносили государству огромный ущерб, платя ему лишь символические налоги. В результате они смогли, несмотря на более низкую производительность труда, выплачивать своим работникам гораздо более высокую, чем на государственных предприятиях, зарплату. Эта ситуация вызвала переток квалифицированной рабочей силы из госсектора в кооперативы и активно использовалась для компрометации социалистического способа хозяйствования. Таким образом, так называемые кооперативы выступили мощным фактором, разрушающим советскую экономическую систему.
С 1988 г. центр тяжести реформ был перенесен из экономической в политическую сферу. Реорганизации государственных структур следовали одна за другой. Произошли изменения функций республиканских и местных государственных и партийных органов, появились Съезд народных депутатов и пост президента. Такое развитие событий, вероятно, объясняется тем, что, не располагая научной концепцией реформирования экономики, Горбачев решил приложить свой реформаторский пыл к сфере, в отношении которой направления возможных преобразований были более очевидны. Политические реформы действительно давно назрели. Вместе с тем политические преобразования напрямую отразились на экономике, поскольку к власти в стране и партии пришли люди, видевшие свою задачу не в реформировании и укреплении социалистической экономики, а в ее разрушении.