СССР
Шрифт:
Гораздо лучше первым атаковать противника.
Кто ж ты такой, загадочный недоброжелатель? Где и при каких обстоятельствах я наступил тебе на хвост? Что тобой движет: месть или превентивная реакция?
Все эти вопросы порождали только новые вопросы и не давали ответа.
А ещё я остро ощутил собственную уязвимость. Одно дело, когда ты отвечаешь только за себя, и как меняется жизнь и подход к ней, когда на твои плечи ложится ответ за семью… За Настю, Степановну, моих будущих детей!
В
Мой дед пошёл на войну с учебной скамьи военного училища, прошёл её с сорок первого по сорок пятый, защитив блокадный Ленинград. Геройский дед моей супруги вообще провёл в битвах и сражениях аж три войны: финскую, Великую отечественную и японскую, прослужив разведчиком.
Какая доля выпадет моим будущим ребятишкам?!
Ещё немного и я начну скрежетать зубами. Снова захотелось курить, в прошлой жизни я смолил как паровоз. Это помогало успокоиться, настроиться на нужный лад, поискать решение возникшей проблемы. Да и выражение, что любая работа начинается с перекура не было лишено толики правды.
Из приоткрытой двери потянуло жаренными блинами. Я невольно сглотнул слюну. Настя у меня мастерица, любое блюдо готовит так, что пальчики оближешь!
— Ты с чем будешь снедать: с маслом, сметаной или с вареньем? — заглянула в комнату Степановна.
— И с мёдом! — засмеялся я. — Со всем буду, до чего дотянусь, Степановна!
— Тогда мой руки и за стол! Настя уже со всем управилась! — улыбнулась женщина и столько добра было в её улыбке, что я в очередной раз вспомнил свою бабушку.
Я с трудом отучил Степановну от дурацкого обычая стоять рядом, пока мужчина не наестся. Было жутко неудобно, кусок в горло не лез.
Так что стол сели втроём. Нас ждала высоченная стопка ароматных блинов, миски со сметаной, маслом и вареньем.
— Ах да, ты же с мёдом хотел! — опомнилась Степановна и снова подскочила со стула, но я усадил её обратно.
— Пошутил я. Настины блины готов хоть с «таком» есть. И без того вкусные! — сказал чистую правду я и был вознаграждён за это улыбкой супруги.
Как же это приятно вновь оказаться дома в кругу семьи. Мне снова стало уютно и легко.
Из состояния неги и опьянения житейским счастьем вырвал звонок в дверь.
— Открою, — поднялась Настя.
— Посиди, милая. Лучше я, — сказал я и пошёл к прихожей.
Без глазка плохо, а накинутая цепочка — так себе защита от возможных проблем.
— Я, Георгий Олегович!
— Варвара?!
— Да. Впустите?
— Лучше подожди на площадке, я сам выйду, — ответил я.
Снова вернулся к столу, чтобы предупредить своих.
— Настя, Степановна, это ко мне по делу. Я на полчасика выйду поговорить.
— Пригласил бы товарищей к нам. Блинов и чая на всех хватит, — предложила Настя.
Я покачал головой.
— Это не те товарищи, которых я бы хотел видеть на семейном обеде. Так что побудьте немного без меня.
Поцеловав Настю в макушку, я снова отправился к входным дверям. На всякий пожарный прихватил карманную артиллерию в виде маленького револьвера — его я держал дома для всякого рода эксцессов, вроде сегодняшнего пусть и жданного визита.
Если честно, давно уже подумывал заменить штатный «наган» на «кольт» — всё-таки привык к пистолетам, с ними меньше геморроя (на мой взгляд, конечно), чем с револьверами.
Подруга Стряпчего — Варвара Смирнова покладисто ждала меня на площадке.
— Одна, надеюсь?
— Одна, — кивнула та. — Не переживайте, Георгий Олегович, мне Тоша всё ещё дорог. Я не собираюсь делать то, что ему выйдет боком.
— Меня ваши африканские страсти мало волнуют. Лучше скажи — нашла Чухонца?
Она радостно закивала.
— Как тебе это удалось?
Варвара хмыкнула.
— Думаю, вам, Георгий Олегович, а тем более моему Тоше, об этом лучше не знать.
— Понятно. — легко согласился я.
Для меня всё было очевидно как светлым днём: переспала с кем-то или выражаясь казённым языком протокола «вступила в половую связь с целью получить информацию». Только мне на её моральный облик плевать — мы с ней разный «коммунизм» строим.
— Чухонец залёг глубоко и даже не шорохается, — продолжила она. — Похоже, он боится кого-то.
— Кого?
— Не знаю. Сами у Чухонца спросите, когда найдёте, — повела плечом Варвара. — Скорее всего, кого-то из ваших…
— Уголовного розыска?
— Большевиков, — снова усмехнулась она, словно я был наивным несмышлёным младенцем. — И не сыщиков вроде вас, Георгий Олегович, а птицу высокого полёта.
— Насколько высокого?
— С земли не видно.
— И хрен с ним. Дай мне адрес Чухонца, а я той «птичке» крылышки укорочу, больше летать не станет.
— А вы смелый, Георгий Олегович, — уважительно произнесла Варвара.
— Какой родился. Так где, говоришь, Чухонец прячется?
— Скажу, Георгий Олегович, но при одном условии, — вдруг приосанилась женщина.
Я нахмурился.
— С каких пор ты мне условия ставишь? По-моему, у нас с тобой чёткий уговор: ты мне сдаёшь Чухонца, я помогаю твоему любимому.
Лицо Варвары стало мелово-бледным, губы упрямо поджались. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: она будет стоять на своём до конца. Упрямая, что тот ишак!