Ссылка
Шрифт:
– Вот и трясуница готова. Угощайтесь!
Свежепросольная нельма всем поправилась, хотя и отдавала маленько сырцой. Уваров угостил рыбаков оставшейся водкой и все стали собираться в город.
Рыбаки перевезли все вместе с рыбой. Там на косогоре стояла лошадь с телегой. Мужики погрузили в нее пестери с рыбой, Клим взялся за вожжи и телега покатила к пристани. Там он высадил гостей и стал прощаться. Ему надо было еще сдать рыбу и показаться в лесхозе.
– Тьфу, чуть не забыл – спохватился Клим. – Это Марии отвезешь от меня.
Он взял с телеги
– А это вам молодые-подал он нельму Никите.
Все искренне поблагодарили Клима. Савелий пообещал нагрянуть как-нибудь зимой, но Клим отмахнулся:
– Где тебе собраться. Дай бог хоть годика через два-три наведался.
Друзья обнялись, Клим пожелал молодым счастья, пожал руку Уварову, щелкнул по носу смущенную Клаву и укатил на телеге.
Клаве надо было сбегать к бабке Матрене забрать заранее приготовленный чемодан и вернуться на пристань. Ей тоже надо было добираться до Котласа вместе с Уваровым и Савелием, а оттуда в Вологду, где ее ожидали потенциальный жених и место медсестры в городской больнице. Жених работал там хирургом. Познакомились они прошлым летом в больнице Сольвычегодска, где еще студентом тот проходил практику.
Клава спешила. Она наскоро попрощалась с братом и Анной. Пообещала им писать и убежала за вещами.
Пароход в сторону Покрова уже подходил к пристани. Савелий обнял Анну, поцеловал в лоб и сказал:
– Береги себя. В гости с бабкой приедем.
Потом он подошел к Никите, обнял его и прошептал в ухо:
– Никита, если есть возможность, уезжайте с Анной куда-нибудь в глушь. Хоть на время.
– Я понял, Савелий Григорьевич. Спасибо, вам за все, Анну я уберегу.
Анна прощалась с отцом долго. Матросы уже готовились убирать сходни и Никите пришлось взять жену за талию и увлечь за собой. Савелий с Уваровым сняли фуражки и помахали отплывающим.
***
За Климом пришли через два дня. Их было четверо: милиционер, двое в штатском и один в форме речника, в фуражке с белым чехлом. Клим в это время выстругивал черенок для лопаты и так и остался стоять с топором в руках увидев появившихся во дворе неожиданных гостей. В груди все сжалось, почувствовав неладное.
– Гражданин, вы топорик-то уберите – потребовал милиционер.
Клим с силой вогнал топор в стоящую рядом чурку и застыл на месте.
– Гражданин Дерягин Климентий Константинович? – спросил человек в штатском.
– Да. – подтвердил Клим.
– Я следователь милиции Смолин. Это – указал он на второго человека в штатском – Уполномоченный ОГПУ товарищ Киселев, а это – указал он на человека в форме речника – свидетель Мельтяшкин.
Но Мельтяшкин не ждал пока его представят и сразу кинулся к бричке стоящей в сарае с дровами. Он суетился вокруг нее, ощупывал и чуть ли не обнюхивал её.
– Она, эта бричка – торжественно объявил Мельтяшкин, подбегая к следователю.
– Гражданин Дерягин, это ваша бричка? – Вступил в допрос уполномоченный ОГПУ Киселев.
– Моя.
– Куда вы на ней ездили двадцатого числа – четыре дня назад?
– Никуда не ездил – пожал плечами Клим. – что-то путает наверно товарищ кивнул он головой в сторону Мельтяшкина.
– Как это путаю? – взвился тот. Вон спица – то торчит, а вот царапина – задрал он штанину на ноге.
– Вам придется пройти с нами. Вы арестованы гражданин Дерягин.
На крыльце дома показалась Павла. Она посмотрела на посторонних людей у себя во дворе и встревожено спросила мужа:
– Клим, что тут такое?
– Ничего, Павла. Забирают меня пока. Разобраться им кое в чем надо.
Поняв, что происходит что-то страшное Павла с крыльца бросилась к мужу на шею с криком:
– Не пущу. Не дам!
– Успокойся, Павла и слушай меня внимательно-шептал ей в ухо Клим, повернувшись спиной к следователю и уполномоченному-У них на меня ничего нет. И запомни, если скажешь, что Савелий брал бричку и был у нас, прокляну и никогда не прощу. Поняла?
– Все поняла. Климушка родной – не разжимая сплетенных рук на шее мужа, ревела в голос Павла размазывая слезы по его рыжей бороде.
– Ну. Все, полно реветь-то… Вернусь ведь.
Клим с усилием отнял руки Павлы и в сопровождении милиционера направился со двора. Смолин и Киселев шли чуть поодаль. Мельтяшкин семенил позади всех. Павла осталась стоять бессильно опустив руки, глазами провожая мужа. Тот не оборачивался.
***
Следствие по делу смерти десятника Клюева шло не так, как хотелось бы Смолину и Киселеву. Мало того оно могло развалиться и доставить обоим им неприятностей. Руководство ожидало политического процесса, разоблачения террористической группы, а на деле все рушилось. Свидетели показали, что гражданин Дерягин в тот вечер, когда Клюев сходил по трапу с парохода на пристани Кузнецово, находился дома и они видели его. Он еще рубил курицу во дворе. Оставалось узнать давал ли Дерягин кому-нибудь бричку в тот день. Дерягин и его жена заявляют, что бричка всю ночь находилась дома.
Смолину и Киселеву оставалось только прибегнуть к старому испытанному способу. Они запретили давать арестованному воду и кормили только соленой пищей. На допросах избивали. Добивались только одного. Сказать кому давал бричку. Обещали отпустить после этого и не привлекать к ответственности. Клим или молчал или отрицательно качал головой. Губы его потрескались, под глазами темнели кровоподтеки. Правая рука безжизненно висела плетью.
Павла каждый день появлялась с узелком в руках, но ее к мужу не пускали.
Потом совсем неожиданно для Смолина и Киселева позвонил участковый из Кузнецова и сказал, что свидетель Мельтяшкин выразил сомнение эту ли бричку Дерягина видел он в лесу и вообще была ли там бричка, а не другая повозка.
А с Мельтяшкиным произошло следующее. В поселке прослышав об аресте известного охотника и лесника, к Фоме стали относиться отчужденно. Многие перестали с ним здороваться. Вместо того, чтобы ходить героем, разоблачившим преступника, Фома сник, замкнулся и редко выходил из дома. А тут еще жена: