Стаб
Шрифт:
– Пшлнах, - раздалось хрипло снизу.
– Давай рассказывай, - приказал мэтр.
– Я её уже сто раз слышал, но ощущения каждый раз те же. Пусть Шейн приобщиться. Я же тебе его историю рассказал.
– В конце его истории ему должны были отрезать яйца, - пробормотал я, недовольный эпилогом.
– А в конце твоей Рэймс должен был тебя забрать. Видишь, как вы похожи.
Не то чтобы я нашёл это логичным. Я подчинился, потому что не мог не подчиниться. Я рассказывал, а мэтр задавал вопросы, словно действительно слышал эту поганую историю
– Знаешь, я думаю всё дело в том, что ты был сопляком и не мог подобрать нужные слова, - сказал в итоге мэтр.
– Шейн тебя научит умолять. Правда, Шейн?
– Обязательно, - протянул он, имея в виду конечно не на собственном примере. Что эти уроки будут долгими и мучительными.
– Смотри, каким ты уже стал покладистым.
– Мэтр расхаживал по самому краю.
– За это я тебе расскажу продолжение истории. Через пару лет после этого случая крошка Габи сбежал и появился у меня на пороге, прося убить Рэймса.
Шейн рассмеялся, его надсадный хохот стал по-настоящему страшным за счёт эха. Я нахмурился. Неужели моя просьба была безрассудной?
– И я согласился.
– Хохот стал ещё громче.
– В конце концов, он не энит, а людей незаменимых не бывает. Рэймс же ликтор Бэлара, но Бэлар давным-давно сгинул.
– Да, я слышал он же его и прикончил. Из зависти, ага.
У меня челюсть отвисла.
– Не суть, - бросил мэтр.
– Если ликтора сможет убить обычный элиминатор, значит Рэймс - не так уж и крут, как говорят. Никто его оплакивать не будет. Разве что его верные приютские фанаты... с одним из которых он поступил так жестоко.
– Да уж, совсем озверел, подонок, - сказал Шейн.
– И вполовину не так как ты, приятель.
– Мэтр присел на корточки, заглядывая вниз.
– Ты пришёл ко мне домой, и вместо того, чтобы Габи руку пожать, решил в него член засунуть? Какие же у тебя хреновые манеры, приятель. Я тебя не убил до сих пор только потому, что у тебя такой крошечный, что Габи ничего не почувствовал. Он сказал, что ты - кастрат неуклюжий - просто упал на него. Я с тяжелым сердцем объяснил, что твои намерения были не так чисты. Он был несколько озадачен, знаешь.
Несколько озадачен? Я едва не поседел.
– Какого черта ты говоришь о ней, как о мужике? Тебе это помогает в руках себя держать, что ли?
– Потому что Габи сам так решил, и мне приходится с этим мириться.
– Я бы на твоём месте уже давным-давно объяснил ей различия. Самым доступным образом. Я бы очень медленно...
– Мечтай, - протянул мэтр, не слушая его детальные описания, от которых у меня волосы дыбом встали.
– Видишь, Габи, этот бедняга уже сходит по тебе с ума. Что ты с ним сделал?
– Ничего, - пробормотал я
– Вот именно.
Это была какая-то очередная психо-мудрость, которую я не мог постичь своим скудным умом. Когда мэтр прошел мимо меня, оставляя Шейна фантазировать, я направился за ним следом. Поднявшись на второй уровень, мэтр кинул на софу ружья и вытащил журналы.
– Без патронов, - отметил я, проверяя ружья.
– Собрался на охоту?
Я подумал об оленьих рогах. И покачал головой.
– Ты говорил, у тебя есть фотоаппарат, - начал я неуверенно, и Многорукий повернулся к люку. Его глаза зловеще прищурились
– Мне нравится ход твоих мыслей.
***
На самом деле я не собирался делать фотографии беспомощного Шейна на память. Хотя мэтр говорил, что это моя первая официальная победа, и не задокументировать её - грех.
– Это ты его туда столкнул, - напомнил я.
Мы сидели на кухне, и я разбирался с фотоаппаратом. Эта штука была большой и шумной. Оны выплёвывала маленькие карточки, и нужно было подождать, чтобы изображение проявилось.
– Но разве он оказался бы там, если бы не захотел тебя?
– Просто ты пришёл вовремя.
– Ты мог бы попросить его, и Шейн бы сам туда прыгнул.
Я долго смотрел на него.
– Что за чушь.
– Клянусь.
– А ты? Прыгнул бы?
Он не ответил так же быстро, как раньше.
– Со мной всё по-другому.
– Потому что ты - энит, - прошептал я.
– Нет, просто я выбрал бы место поромантичнее. Чего я не видел в своём подвале?
Я промычал что-то невнятное, внезапно краснея.
Я был счастлив. Я был в бешенстве от того, что не понимал природу этого счастья. Я решил, что это из-за того, что Многорукий уже который день дома. И все эти дни он не позволял Шейну давать ни черта, кроме воды. Думаю, он так долго не протянет. С другой стороны, он больше не напоминал злостного насильника. А когда он начинал стонать от боли, мне даже становилось его жалко.
Но такое он позволял себе редко. Например, сейчас он как-то подозрительно притих...
В подвале послышался жуткий скрежет и рёв усилия, и меня парализовало от страха. Я уставился на Многорукого, но он, казалось, этого и не слышал. Он продолжал вдумчиво читать свою книжонку.
Снова терзающий ухо шум. Словно Шейн... передвигал один из тех несгораемых шкафов, чтобы использовать их как лестницу.
Откуда у этого мужика взялись силы? Это то, что называется вторым дыханием?
Я переводил взгляд с открытого подвала, на Многорукого и обратно. Скрежет прекратился. Видимо, Шейн расположил шкаф прямо под люком. Я помню, они были довольно высокие. Если Шейн сможет на него забраться и встать во весь рост...
Он пытался. Стук, звук падения, ругательства, новые попытки. Этот мужик был настоящим монстром, потому что вытворял это с переломанными костями. Судя по звукам, он, наконец, смог встать на шкаф, выпрямился, вытянул руки... но высоты всё ещё не хватало. Если бы он мог подпрыгнуть, то ухватился бы за край.
Но вряд ли у него это получится...
Он прыгнул, вцепившись пальцами в край. А потом он подтянулся. Я увидел его лицо, искажённое бешеным усилием и злостью.
Что там сказал про него Многорукий? "Неплохой элиминатор", да?