Стадия серых карликов

Ольшанский Александр Андреевич

Лукавый не был бы Лукавым, если бы не шлепнул свою бесовскую печать повыше и как бы впереди доброжильской. В вязком, как в жидком стекле воздухе, отпечаталось его левое копыто и даже сосульки

свалявшейся шерсти. Отпечаток приобрел некий таинственный многоточечный ореол, и Лукавый, полюбовавшись своей работой, повернулся к Великому Дедке и протянул ему лапу.

Как только рука Главного Домового и лапа Главного Лукавого сомкнулись в пожатии, над Москвой загромыхало мгновенно потемневшее небо, засверкали тысячи молний, со свирепым шипением и треском вонзаясь в столицу. По стеблю Останкинской башни побежали вниз жидкие искрящиеся клубы пены. Это было молниевое молоко. Настал миг затмения ненависти и насилия, и небо низвергало такие мощные потоки воды, что каждому сознанию в столице явилась мысль о всемирном потопе. Потоки омывали Москву, очищая ее от всевозможных глупых и пакостных призывов, памятников бездуховности и варварской жестокости.

Удивленный этой поистине картиной социалистического реализма, где, как известно, желаемое выдается за действительное, ангел смерти Асраил даже на какое-то время приостановился и перестал крутить педали.

Великий Дедка и Главный Московский Лукавый медленно и мучительно истаивали в молниевом молоке —

они знали, на что шли, не сомневаясь в том, что одного из них ждет по крайней мере тысячелетняя просушка, а другого — вечная каторга на самом зловещем астероиде во Вселенной. Каждый из них по-своему любил людей, и, складывая с себя власть над ними, желал им вернуться на Путь к Истине. Человеку надлежало во имя спасения самое себя перешагнуть через старые свои предрассудки, препятствующие выходу на Путь, и они решили облегчить работу его Духа, не убоявшись молниевого молока — крепчайшего коктейля из положительного и отрицательного начал.

Они не были наивными, не сомневались, что на их место придут новый Домовой и новый Лукавый, что после их бунта не прекратится борьба Добра и Зла. Им лишь захотелось, чтобы Добро, в конце концов, стало Добром, а Зло — Злом, своего рода моральную конверсию задумали. И если человек сумеет вернуть им истинное содержание, то он оправдает самоназвание разумного.

Когда крыша очистилась, Асраил нажал на педали и в великой задумчивости покатил по вечному кругу.

Конец первого этапа, то есть первой части

Unhappy end во второй книге