Стакан молока, пожалуйста

Вассму Хербьёрг

— Том, милый, не бей ее, не бей, Лара такая добрая, Том, милый, Лара всегда такая добрая, Том, милый Том…

Глянув между его щиколотками, она увидела вешалку в прихожей. Там стоял черный портфель.

Том молчал и не двигался, пока Дорте не отпустила его, оставшись сидеть на полу. Его глаза подернулись бесцветной пеленой, проникнуть за которую было невозможно. Вдруг он рывком повернулся и вышел в прихожую.

— Ключи! — услышала она, сразу поняв, чего он хочет. Она встала и вытащила ключи из кармана своей куртки. Она не ждала от него объяснений, ей хотелось только,

чтобы он заметил ее присутствие. Но он взял ключи, не глядя на нее, поднял свой портфель и захлопнул за собой дверь, словно вышел из пустой квартиры, где ничего не случилось. Потом послышались его шаги к лифту, шум подошедшего лифта, открылась дверца, и наконец гудение лифта сказало им, что Том спускается вниз.

Сначала Лара была лишь ворохом одежды, брошенным у полок, наконец она с трудом поднялась, держась за плечо и за руку. Лицо и одежда были в красных пятнах, из носа текла кровь. Но постепенно Лара распрямилась. Дорте принесла из кухни бумажное полотенце и оторвала большой кусок.

— Почему он так сделал? — прошептала она, чувствуя, как к ней вернулась знакомая дрожь.

Лара не ответила, она взяла весь рулон в ванную и закрыла дверь. Дорте услышала, что она пустила воду в раковину. Вода лилась долго.

— Помочь тебе? — спросила Дорте, прижав губы к двери.

— Нет, спасибо! — всхлипнула в ответ Лара.

Дорте принесла новый рулон бумажного полотенца и принялась вытирать кровь с пола, со стен и с полок. Нашла пластиковый пакет, чтобы бросать туда испачканную бумагу и больше не видеть ее. В конце концов ей потребовалась мокрая тряпка. Лара все еще плескалась в ванной, значит, она не потеряла сознания. Дорте старалась вытереть все пятна, но они были повсюду. Когда до нее наконец дошло, что случилось, она уже не могла сдержать тошноту. Она бросилась на кухню, и там ее вырвало прямо в мойку. Блевотина, густая как cyп, застряла в дырочках мойки. Она пустила воду на полную мощность, но это не помогло. Пришлось поднять ведерко с мусором и пальцами выгребать все из раковины. Потом она подставила под струю рот, пила и сплевывала. А после — лицо и руки и слушала, как бежит вода.

Наконец Лара вышла из ванной, закрыв лицо белоснежным полотенцем.

— Пожалуйста, поставь чайник! — попросила Лара, прошла в гостиную и села на диван, подняв ноги. Сапожки она, наверное, сняла в ванной. На одном чулке была дырка на большом пальце. Алый ноготь проветривал свой лак. Лара откинула голову. Привычным, почти изящным движением она проверила, не запачкалось ли полотенце кровью, потом снова откинула голову. На лбу у нее была шишка и красное пятно на правой скуле.

Ведь она обычно пьет кофе, подумала Дорте, но послушно поставила на плиту чайник. Насыпала чай в ситечко, вставила его в кружку и ждала, когда вскипит вода. О чем сейчас думает Том?

Лара все еще лежала на диване, но постелила на грудь полотенце, чтобы прикрыть кровавые пятна. Могло показаться, что она просто была на вечеринке и сильно устала. Дорте протянула ей чай и попыталась встретиться с нею глазами, но Лара прижала полотенце к носу, проверяя, остановилась ли кровь. Кровь остановилась, Лара вздохнула и наконец взяла кружку с чаем обеими

руками.

— Поставить тебе музыку?

— Нет, ради бога! — прохрипела Лара, как старая патефонная пластинка.

— Что мне для тебя сделать? — через некоторое время спросила Дорте.

— Отстать! Пей свое молоко! — сказал Лара, словно говорила с капризным ребенком.

Дорте не хотелось молока, ее все еще тошнило, она сидела и с тревогой ждала, что скажет Лара. Но та пила чай и смотрела в пространство. Наконец это стало невыносимым. Дорте взяла учебник норвежского языка и ушла с ним на кухню. Там она села и стала смотреть в окно, не включая кассетник. Потом она вспомнила, что Лара договорилась со стариком. Видно, придется самой открыть ему дверь, потому что у Лары разбито лицо.

Вскоре зазвонил Ларин телефон. Скрипучим голосом она произнесла несколько слов, которых Дорте не поняла. Потом стала ходить по гостиной. После «Черт бы их всех побрал!» в гостиной все стихло, и Дорте поняла, что разговор окончен. Через минуту позвонили опять. На этот раз Лара была преувеличенно любезна. Но тут же раздался звонок в дверь, и она быстро окончила разговор.

Дорте вошла в гостиную, однако Лара была непроницаема. Казалось, будто ее смуглое лицо занесло песком пустыни. Шишка на лбу стала синей, Лара держалась за плечо, глаза ее бегали по комнате. Она чего–то боялась! Они услыхали шаги у двери и новый звонок. Обе уставились на дверь.

— Не открывай! — почти неслышно прошептала Лара.

— Старик…

— Тсс!

Позвонили еще несколько раз. Лара поднялась с дивана и стояла посреди гостиной, сжав кулаки. Звонок умолк, но Дорте еще долго слышала в ушах его звук. Наконец шаркающие шаги стали удаляться.

— Как он мог подняться сюда? — прошептала Дорте, когда шум лифта объявил им, что опасность миновала.

— Вошел с кем–нибудь из жильцов.

— Ты думаешь, Том?.. Тебе страшно?

— Ничего мне не страшно! — процедила Лара сквозь зубы. — Просто в таком виде я не могу иметь дела с клиентами.

— Почему он это сделал?

Сперва Лара крикнула «Отстань!» и «Не лезь не в свое дело!», но потом как будто передумала.

— Он считает, что кто–то донес на него полиции. Вчера вечером он психанул, позвонил мне и обвинил черт знает в чем… Понимаешь… у меня есть друг, норвежец. И Тому это ужасно не нравится. Но я ни с кем не говорю о наших делах. Никогда!

— А что могли донести?

— Рассказали о двух девушках. Сейчас звонил Стиг, он уже перевез их в другое место.

Дорте хотела спросить, кто такой Стиг, но потом вспомнила, что это парень, который стережет девушек.

— Кажется, я знаю, кто донес на Тома, черт бы ее побрал, но не могу сказать этого Тому, — проворчала Лара.

— Почему не можешь?

— Потому что он велит Стигу ее убить!

Ответить на это было нечем. Но вдруг Лара показала на Дорте дрожащим пальцем.

— А скажи–ка мне, с кем ты тут беседовала, когда ходила гулять?

— Ни с кем!

— Хочешь сказать, что несколько дней ты бродила по городу и даже ни разу не попыталась с кем–нибудь поговорить?

— Ни с кем… — прошептала Дорте.