Стакан наполовину
Шрифт:
– Ну, не приветствуются они, насколько я знаю, – проговорила Алиса и расправила складки на юбке – для разнообразия она даже прикрывала колени. – Хотя какого-то конкретного запрета нет, и здесь, на острове, дроидов полно. Я видела, как сгружали целый космический контейнер с человекоподобными роботами с Либерти. Для чего-то они академикам понадобились… Да и вообще, какая разница – на двух ногах ходит дроид или передвигается на гусеницах? От уборщиков и меддроидов никто отказываться не собирается…
– О, глядите-глядите, теперь он общается с уборщиком! – чересчур
Робот тут же принял своё обычное положение – слегка согнулся, и прижав локти к бокам, семенящей походкой направился к арсеналу – своему основному месту работы. Уборщик пробуксовал гусеницами, пиликнул что-то и покатил к следующей урне – очищать её от мусора.
– Чёрт с ними, с дроидами. Завтра – регистрация на чемпионат по стрельбе. Ты ведь участвуешь, Сью? Зборовски тебя запомнил, так что выбора у тебя и нет!
– Участвую, куда деваться. Постреляю по движущимся мишеням из винтовки и в ночную пистолетку впишусь. Сегодня схожу к ганмастеру, потренируюсь с этими учебными лазерными пушечками. Как раз на этого дроида посмотрю…
Сквер вдруг заполнился голосами – закончились занятия у группы В–24, студенты высыпали из корпуса, и две симпатичные мулатки, кажется, с Зумбы, хором закричали:
– Эй, Алиса! – это были её соседки по общежитию.
– Пока, мальчики! – лёгким движением девушка поднялась с газона и, махнув рукой, упорхнула к подружкам.
– Слу-у-ушай, Виньярд, надо напроситься к ним в гости! Пусть она меня познакомит с этими мадмуазелями, а? Это же чудесная компания получится: ты, я…
– Ненавижу этих типов, – невозмутимо буркнул Виньярд. – Ты, я… Фу, на хрен.
– Что-о?
– Что?
– Так пойдём в гости-то?
– Это нормально. Но нужен третий.
Сью накаркал. Третий появился неожиданно и нарушил устоявшийся быт двух подготовишек. Они как раз шли по коридору общежития, обсуждая планы на вкусный и полезный ужин, когда их внимание привлёк заливистый храп.
– Это ж надо какой соловей на этаже завёлся! – удивился Хробак.
– Его прям разрывает, – согласился Виньярд. – Это неприемлемо, нужно помочь человеку, а то глядишь, засосёт кого-нибудь…
Но чем ближе они подходили к источнику душераздирающего храпа, тем отчётливее понимали: рулады и трели раздаются из-за двери именно их комнаты.
– У нас ещё один жилец? Вот же чёрт… – представив себе перспективы проживания с таким талантливым храпуном, Мартин погрустнел.
– Храп – это болезнь, которая лечится, – заявил Сью и решительно взялся за дверную ручку.
– Х-Р-Р-Р-Р!!! – раздалось угрожающее.
– Фак! – сказал Виньярд, запнувшись о громадный баул с вещами, кувырнувшись в воздухе и приземлившись на ноги у пустующей ранее койки. – Это что за зверь диковинный?
Спящий внушал. Белокурые кудрявые волосы, роскошные бакенбарды на румяном лице, впечатляющие габариты массивного тела… Он был никак не ниже Виньярда, и примерно одинаковой ширины с Хробаком.
– Гляди, какое пузо! – не удержался Мартин.
Пузо
– У него руки как мои ноги, а ноги как колонны! – не унимался рыжий.
– Оставь человека в покое! Тем более он храпеть перестал… – Сью разбирал рюкзак.
– Гляди, гляди, он лапу сосёт! Реально! Утибожечки, какой медведик!
– Хробак, это неприемлемо! Чего ты до него доколупался? Сосёт лапу – пусть сосёт, привычка у человека такая! Ты вон дерьмо в унитазе через раз смываешь, это куда как хуже, чем лапу сосать!
Белокурый великан перевернулся на другой бок, не вынимая лапу изо рта. Кровать под ним жалобно заскрипела, издала стон умирающего лебедя и с грохотом разломилась. Новый сосед тут же подскочил, ошалело озираясь, саданулся головой о плафон лампы, потом заметил обоих парней, стал во фрунт и, тряхнув чубом, отрапортовал:
– Потап Михайлович Каменских, перевёлся с курсов егерей на подготовительное отделение, поскольку зело преуспел в словесности и науках! Имею честь быть вашим соседом, господа!
– Это нормально, – сказал Сью и протянул руку для рукопожатия. – Добро пожаловать, Потап.
А Мартин ничего не сказал. Он беззвучно ржал, краснея до самых корней волос, и не мог остановиться.
– Отец-то мой, Михайло Иваныч, на каторге был с его величеством. Вместе и освободились. А матушка моя, Глафира Порфирьевна Каменских, нашла его тут, на Ярре, и сообщила, что я имеюсь в наличии и, стало быть, о сыне родном забота нужна и радение. Батюшка-то меня как увидел – пентюхом назвал, а я ему по шее надавал за таковы слова, ибо невместно так на родного сына говорить! Тогда Михайло Иваныч, отец родной, зело осерчал и драку со мной учинить изволил, пока маменька нас не разняла при помощи кухонной утвари из чугуниума. То-то радость, то-то благолепие, что семья наша снова одним домком зажила, и такая у нас взаимная приязнь образовалась…
– О, Господи, Михалыч, будь другом – просто кушай и ничего больше не говори. У меня фляга от тебя свистеть начинает! Вот, кашка с медком – зело пользительно… Вот гадство! Это заразно, да? – Хробак подозрительно поглядел на молодого медведа.
Медвед, унюхав медок, запах которого доносился из огромного чана с овсяной кашей, ухватил черпак и навалил себе целую гору в глиняную миску. У него была своя, личная ложка, вырезанная из дерева, и рашен орудовал ей как сапёрной лопаткой, забрасывая в пасть еду.
– Нужно искать подработку, нам всем! – заявил Сью. – Если мы будем так жрать, то стипендия быстро закончится.
– Я планирую выиграть соревнования по гиревому спорту и получить премию! – сказал Хробак.
– Это что, мне теперь пистолетку придётся на себя брать? Из винтовок-то я не так чтобы очень… – задумался Сью. – А ты, наш велеречивый друг, чем можешь обществу помочь?
– Опчество – это да… Без опчества оно-то тяжеловато… – продолжал наяривать кашу достойный потомок зверолюдов с Кондопоги. – Я могу тягать, могу толкать… Носить, опять же… Побить тоже могу, но не хочется чегось…