Сталь и камень
Шрифт:
– Тогда уходи, – пробормотал он. – Возвращайся в свое королевство.
Я нерешительно шагнула к нему.
– Аид…
Он поднял руку, остановив меня.
– Мне больше нечего сказать.
Хотя Аид говорил холодно, я уловила скрытую боль. Гордость не позволяла ему проявить слабость. Даже со мной.
– Пожалуйста, пойми меня, – сказала я, отчаянно желая, чтобы он посмотрел на меня. – Мой долг зовет меня в другое королевство, но мое сердце никогда не покинет тебя.
Аид не произнес ни единого слова, выражение его лица осталось
У меня сдавило в груди от желания восстановить разорванную связь между нами. Но судьба других была важнее моего собственного счастья; как бы больно мне ни было, я знала, что должна уйти.
– Я никогда не перестану любить тебя, – с трудом выдавила я. – Ничто и никогда не изменит этого. – В отчаянии я искала на его лице намек на согласие. Но передо мной был непреклонный воин. Расстроенная, я покорно склонила голову и прошептала: – Прощай, мой король.
Надежда царапалась изнутри, словно дикий зверь, но Аид отказался даровать милость своего прощения. Слезы потекли по моему лицу, и я отвернулась, чувствуя, что сердце разрывается на части с каждым моим шагом.
Как раз в тот момент, когда я собиралась выйти из комнаты, Аид обернулся. Лишь в одиночестве он позволил маске безразличия пасть: на его лице отразились агония и ярость. Он почти незаметно вздрогнул, но остался неумолим, когда я тихо попрощалась. Горячие слезы жгли щеки.
Тьма росла в его сердце, подпитываемая гордостью и болью. И я не знала, куда может завести такая безграничная тьма, когда меня, его личного света, больше не будет рядом.
77. Персефона
Первые отблески сумерек проникли в мою комнату, я надела свои золотые доспехи с гравировкой, тщательно натерев каждую деталь до блеска, оттягивая время. Знакомая тяжесть была одновременно успокаивающей и душераздирающей.
Я неуверенно взяла свой обсидиановый меч, Несущего пустоту, с подставки, провела пальцами по обтянутой кожей рукояти, украшенной древними рунами, и наконец закрепила его на поясе. Ощущение меча на бедре только усилило мою печаль.
Осмотрев в последний раз свои скудные пожитки, я глубоко вздохнула, собираясь с духом. Снаряжение ждало меня у двери: седельные сумки, набитые лекарственными травами, припасами и другими необходимыми вещами для предстоящего долгого путешествия. Все было в порядке, не считая боли в моей душе.
Тихий стук привлек мое внимание. Я обернулась и увидела Гипноса возле дверного косяка. На его изящном лице мелькнуло удивление, когда он заметил мое боевое облачение.
– Собралась по важным делам? – спросил он, вскинув брови. Но юмор в его голосе прозвучал фальшиво. Мы оба знали, что для обычной прогулки время было неподходящим.
Я выдавила слабую улыбку, но неуверенность все еще боролась во мне. Почувствовав мое смятение, Гипнос вошел в комнату и решил разжечь огонь. Он принялся переставлять красиво украшенные железные инструменты из каминного набора, дав мне минуту тишины, в которой я отчаянно
Наконец он подошел и встал передо мной, вглядываясь в мое лицо. Я прочитала вопрос в его глазах, хотя он уже знал ответ.
– Ты уходишь.
Это был не вопрос, а утверждение, пронизанное сочувствием. Я лишь молча кивнула, все еще не доверяя своему голосу.
Гипнос тихо вздохнул, нежно взяв мои руки.
– Аид знает? – спросил он.
Я снова кивнула.
– Мы… уже попрощались. – Я опустила глаза, все еще красные от слез.
Гипнос сжал мои руки. На его лице было написано понимание.
– Ясно. Значит, расставание прошло не очень гладко.
Несмотря на меланхолию, царившую в комнате, его проницательность заставила меня улыбнуться. Только Гипнос был способен шутить в такой ситуации.
После долгого молчания я заговорила.
– Мне нужно на какое-то время вернуться в царство смертных. Сегодня ночью я отправляюсь в Стоунволл. – Признание было болезненным, хотя я знала, что это правда. Я не могла игнорировать страдания в далеком королевстве, ведь в моих силах было облегчить их.
Гипнос без лишних слов заключил меня в теплые, успокаивающие объятия, подарив утешение, в котором я так отчаянно нуждалась. Я прильнула к нему, зажмурив глаза от слез, которые грозили пролиться.
– Я знаю, твое сердце разрывается на части, – наконец пробормотал он, все еще прижимая меня к себе. – Но помни, как бы далеко ни завел тебя долг, твой дом здесь, Персефона.
Я кивнула, тронутая искренностью. Гипнос всегда умел заглянуть в мое сердце и уловить боль. Когда наконец мы отстранились друг от друга, он одарил меня своей непринужденной улыбкой, на щеках его появились ямочки, а глаза лукаво блеснули.
– И если твой мрачный муж доставит тебе новые неприятности из-за этого, просто позови меня, чтобы я усыпил его на десяток-другой лет.
Несмотря ни на что, его нежное подшучивание вызвало у меня слабый смешок, когда я представила реакцию Аида на такой поступок. Дорогой Гипнос никогда не переставал поднимать мне настроение своей спокойной мудростью и юмором. Я знала, что мне будет не хватать его успокаивающей ауры.
Словно прочитав мои мысли, Гипнос сжал мои плечи и ободряюще сказал:
– Я буду присматривать за этими землями до твоего возвращения. Не бойся, моя королева. Твое королевство будет в безопасности. – Он низко поклонился, заставив меня улыбнуться со слезами на глазах.
Я еще раз крепко обняла Гипноса, жалея о нашем прощании. Но бледная луна, опускающаяся к горизонту, напомнила о приближении назначенного часа. Филлип ждал меня за Вуалевым лесом, готовый доставить обратно в Стоунволл. Я больше не могла медлить.
Гипнос проводил меня к лестнице для слуг – вряд ли мы могли там кого-то встретить. Пока мы спускались по винтовым ступеням, я старалась запомнить каменные стены дворца, прослеживая каждую знакомую щель и выступ. Кто знает, когда я снова пройду по этой лестнице?