Сталь и Пламя
Шрифт:
Неспешно перекидываясь фразами о погоде пара мужчин шла по улице. Погода действительно была прекрасной – на небо набежали тучки, скрывая землю от палящих солнечных лучей, а северный ветер принес неожиданную свежесть. В воздухе пахло приближением грозы. Начальник стражи пребывал в чудеснейшем настроении – он планировал чуть ли не войсковую операцию, а все прошло неожиданно мирно.
На площади перед ратушей оказалось неожиданно многолюдно. За спинами людей было не разглядеть, но выглядело так, как будто бродячий цирк давал представление: играла немудреная музыка, то и дело слышались голоса, хохот. Откуда-то из глубин толпы ввысь взмыла
Серов бросил короткий взгляд на своего конвоира – тот совсем недобро рассматривал собравшуюся толпу. Ну конечно, как же так он начальник стражи не знает, что творится у него в городе, непорядок!
Барон усмехнулся. Пока все шло как надо.
– Прошу прощения, сэр Нимрой, однако у меня тут небольшое дело появилось, - Серов уверено направился в сторону собравшихся людей, рыцарь двинул за ним. – Как и обещал я убегать не собираюсь, буду тут на площади, скоро можем продолжить наш путь.
Барон подобно ледоколу протиснулся в центр человеческого круга. Тут стояла пара телег, на которых сидели музыканты и чуть дальше – закрытый возок. Конечно же тут обнаружился Ариен – кто еще мог развлекать народ огненными шутихами. Александр кивнул магу и одним движением взлетел на импровизированную трибуну.
«Ну просто Ленин», - мелькнула забавная мысль, - «только труба пониже, дым пожиже. Не дорос еще до броневика».
– Граждане города Берсонзон! – Это было первое публичное выступление барона в качестве политика, поэтому он немного нервничал. – Я барон Серов! Хочу обратиться к вам и поведать историю, которая приключилась со мной в вашем отличном городе.
Капитан, не особо вдаваясь в подробности рассказал о попытке его убить о похищении жены, о том, как ее спас рискуя жизнью. На этом моменте на телегу подсадили баронессу, и она парой слов подтвердила правдивость всего вышеизложенного.
Толпа меж тем росла, подходили все новые люди – в конце концов, не часто феодал развлекает толпу. Также барон краем глаза начал замечать появление групп стражников по краям площади. Серов старался в первую очередь задеть чувства людей, упирая на борьбу за все хорошее против всего плохого, благо таких выступлений в своей жизни наслушался куда больше, чем ему хотелось.
Но апофеозом всего представления стало появление на «сцене» двух пленников, которым не посчастливилось провести в плену мертвого уже киднеппера существенно больше, чем несколько часов. Конечно же, по городу ходили слухи о пропаже Зорина, однако с советником Эбердином их никто не связывал. Ну а история покалеченного гнома которого пытали чтобы вскрыть коммерческие тайны коротышек и вовсе произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Бородатые хоть и не славятся своей мстительностью как эльфы, но чего у них не отнять так это сплоченности, которой ушастым всегда не хватало. Так любой гном знает и общается со всеми своими многочисленными родственниками до седьмого колена, и в случае какого-нибудь конфликта весь такой род, насчитывающий порой сотни гномов, встанет на защиту своего родича.
С практической точки зрения, для Берсонзона новость о том, что тут не любят подгорный
Тем временем стражников становилось все больше, они начали потихоньку окружать толпу, причем вид имели совершенно не добрый при этом. Понимая, что еще немного и может полыхнуть Серов решил не доводить противостояние до точки не возврата, когда городской совет просто не сможет не применить к нему тяжелые санкции.
Вместо этого он опять взял слово и обратился к людям:
– Смотрите, люди! Эти стражники пришли меня арестовывать, несмотря на то что я не сделал ничего плохого – лишь защищал свою жизнь и жизнь своей семьи. Но я не буду сопротивляться! Я отдаю себя на суд и верю в справедливость отцов города. Ведь не могут же наказать ни в чем не повинного человека!
«Ну да, ну да. Как же», - внутренне улыбнулся барон, оставаясь, впрочем, внешне предельно серьезным.
В итоге политическое выступление – возможно первое в истории Берсонзона, хотя это не точно – закончилось театральным схождением стоящего до того на возвышении Серова «в народ» и отдачей себя в руки стражникам.
«Не плохо получилось», - думал барон, вглядываясь в рассерженные лица людей пока ему на руки надевали кандалы. – «Постепенное нарастание напряжения и катарсис в виде принесения себя в жертву. Неплохо для импровизации».
А вот стража явно с толпой работать была не готова – ощущая общий негативный к себе настрой, муниципальные бойцы не стеснялись раздавать тумаки направо и налево, чтобы пробиться сквозь окруживших их людей. При этом на площади собралось человек пятьсот, а стражи было всего около семи десятков, и кто знает, чем бы все закончилось, пролейся на брусчатку хоть капля крови.
Вот только такой исход Александру был совсем не нужен – кто победит неизвестно, - скорее стража, конечно, - но он проиграет при любом исходе. Либо в сутолочи прирежут, либо потом повесят к чертям как подстрекателя к бунту. Ну а верить в то, что вот так сходу пришедшему «с улицы» левому барону удастся сотворить переворот, это надо быть большим оптимистом. В жизни такого, конечно, не бывает.
Вот почему Серов поднял кверху руки и закричал обступившей их толпе:
– Не нужно кровопролития! Я верю в суд, справедливый и честный. Добрые люди, приходите к ратуше поддержите меня! Мне очень важно знать, что в этом городе есть порядочные граждане, которые видят, где добро, а где зло!
Ну и прочую ахинею в таком духе. Кто-то в толпе подхватил кличь «к ратуше», и вся толпа в едином порыве устремилась в нужную сторону, благо идти было совсем близко. В итоге, Серова с конвоем в местный городской центр практически внесли. Тут, нужно отметить, оперативно сработала стража, охраняющая административное здание, которая вовремя отсекла человеческий поток и не позволила протестующим ворваться внутрь.
Немного придя в себя и поняв, что прямо тут их линчевать не станут стражники повели барона в главный в городе Зал Совета. Ощущения от попадания на другую сторону – он, будучи «государевым человек» всю дорогу находился в стане тех, кто ловит и судит – были, мягко говоря, не очень приятными.