Сталь разящая
Шрифт:
— Что это?
Чага нахмурилась и произнесла короткое простое слово. То самое, которым она назвала осколок в степи…
— Металл, — сказала Чага. — Смотрит.
10
Балка оказалась прелюбопытнейшим местом. По дну её протекал ручей, а на склонах росли толстоствольные, явно реликтовые деревья — разлапистые, с мощными ветвями, полностью заслонявшие небо.
Ну правильно, балка — место влажное, пожары здесь не так уж и страшны. Как раз в таких вот уголках и должны были уцелеть реликтовые
Берега ручья тонули в тёмно-зелёном облаке растений, с виду представлявших точную копию земных папоротников. Тоже несомненный реликт…
— Чага, — позвал Влад. — Копать надо?
Чага с некоторым удивлением посмотрела на него и вдруг улыбнулась. Впервые.
— Не надо, — сказала она. — Костёр. Дерево.
И коротко глянула вверх. Ошалевший от её внезапной улыбки Влад принял из рук в руки кремнёвое рубило и засунул в болтающийся на поясе мешочек. Искусство пришивать к одежде карманы было здесь, по всей вероятности, утрачено вместе с иными признаками цивилизации…
Ухватился за мощную нижнюю ветвь, влез, выпрямился, и широкая слегка шевелящаяся листва немедленно взорвалась яростным щебетом. Многочисленные дупла извергали ещё более многочисленных серых птах, ведущих себя не просто бесстрашно, а прямо-таки агрессивно. Придерживаясь одной рукой за ствол и отмахиваясь другой от пернатых, Влад запрокинул голову. Что тут рубить-то? А! Понятно. В кроне было полно засыхающих и вовсе сухих ветвей, не иначе повреждённых металлом.
Дерево, казалось, было предназначено для лазания. Переходя с ветки на ветку, Влад быстро очутился на одном уровне со степью. Из листвы проглянуло небо. Влад потянул на себя сухую ветвь и, выяснив, что её и рубить не надо — разбита в щепы у основания, освободил и сбросил. Она тяжко ухнула вниз, распугав пташек. Ошалело махнул сквозь крону похожий на куницу зверёк.
Надо же, какое приятное место! Век бы здесь лазал и горя не знал! Нет, правда, зачем вообще кочевать? Почему бы не взять и не поселиться в такой вот балке?..
Вторая ветка оказалась посложнее: высохнуть высохла, но за ствол ещё держалась крепко. Влад запустил руку в мешочек на поясе и, поколебавшись, извлёк оттуда не рубило, а нож. На всякий случай поглядел вниз. Да нет, листва плотная, не увидит. Небо над головой тоже вроде спокойное — синее, с лёгкой дымкой, без каких бы то ни было мерцающих спиральных паутин. А то полдня рубилом махать, пальцы уродовать. Уж лучше рискнуть разок, чем такая радость.
Влад выпустил из рукоятки лезвие и принялся кромсать твёрдую сухую древесину. Даже с помощью ножа резать пришлось довольно долго. Начали вдруг дрожать руки, прошиб пот. «А ведь тоже боюсь», — криво усмехаясь, подумал Влад.
Наконец последний ремень высохшей до твёрдости камня коры был перерезан, и в этот самый миг что-то хлёстко ударило в содрогнувшийся ствол с той стороны и взорвалось, прошив листву металлической крошкой. Влад оступился и понял,
— Влад! — Отчаянный вскрик Чаги.
Только бы не выронить нож! Эти самонаводящаяся дрянь лупит влёт по любому быстро движущемуся металлу!.. Впрочем, теперь уже выяснено, что и по медленно движущемуся тоже… Наконец ему удалось убрать лезвие. Рукоятка покрыта поглощающим слоем, по идее, микроголовки должны потерять цель! По идее…
— Влад!
— Да здесь я, здесь, — бормотал он, прижимаясь к шершавому, как пемза, стволу и ожидая третьего удара. Третьего удара не последовало, и Влад перевёл дыхание.
Идиот! Вот идиот! Комплексам ведь всё равно, откуда ты такой взялся! Или ты думаешь, они только местных бьют? Нет, уж лучше все руки кремнём поуродовать, чем вот так… Сердце колотилось, руки не слушались, по щеке стекало что-то горячее — то ли кровь, то ли пот, выясним внизу. Влад кое-как отпутал и спихнул чёртову сухую ветку и стал спускаться сам, приостанавливаясь и отдыхая на каждом суку. Преодолев половину пути, он уже пришёл в себя настолько, что даже смог осознать интереснейшую вещь: Чага впервые назвала его по имени.
Он спрыгнул вниз, коленки подвихнулись, и пришлось коснуться руками податливой нестепной почвы. Выпрямился. Чага стояла перед ним с неподвижным, но каким-то слегка перекошенным лицом.
— Слушай, улыбнись, — попросил он по-русски. — У тебя это так хорошо получается…
11
Копать в самом деле не пришлось, но Влада это не выручило нисколько — блокнота он так и не раскрыл. Пользуясь близостью ручья, Чага устроила большую стирку и банный день одновременно.
Баня была холодная и с золой вместо мыла.
То, что Чага помешана на чистоте, Влад заметил ещё давно: омовения совершались при малейшей возможности, и каждый зверь всенепременно и обязательно нёс по два бурдюка с водой. Влад несколько иначе представлял себе быт кочевников и, слава Богу, что ошибся…
Но чёрт возьми! Во-первых, тщательнейшие эти омовения съедали последние крохи свободного времени, а во-вторых, то и дело переходили в открытый идиотизм: Чага вполне могла заставить мыться перед рытьём окопа, например…
Было и третье неудобство: приходилось раздеваться догола, благо хоть по очереди. Влад не был ханжой, но на Чагу он в таких случаях не смотрел принципиально. Этакая ребяческая форма мести: ты вот меня горбатиться заставляешь, так я на тебя за это даже и смотреть не буду.
Зато сама Чага в этом отношении, как, впрочем, и в любом другом, вела себя весьма бесцеремонно: могла подойти, не скрывая интереса, оглядеть оценивающе… Влада это бесило, он отворачивался, заслонялся, а однажды, не выдержав, попросил удалиться. Чага приподняла брови и молча выполнила просьбу.