Сталин и ГРУ
Шрифт:
8 октября 1933 г. Берзин представил Егорову очередной агентурный материал о внешнеполитическом положении в Германии. Это была оценка, которую дал министр рейхсвера генерал Бломберг на совещании начальников отделов правительственных органов. Информация была получена от источника, близкого к руководящим кругам рейхсвера, и оценивалась в Управлении как заслуживающая доверия. Это было заявление Бломберга после подробных переговоров с Гитлером. Генерал в своем заявлении говорил о том, что внешнеполитическое положение Германии в настоящее время чрезвычайно неблагоприятно. После национального переворота в Германии Франция напрягала все свои силы для того, чтобы изолировать Германию, и достигла в этом отношении значительных успехов. Главным успехом, по мнению генерала, было то, что Франция добилась известного охлаждения отношений между Россией и Германией и рейх в настоящее время пользуется симпатией только в Италии. Он также считал, что «взаимоотношения между Германией и французским блоком держав
Эта информация так же, как и предыдущая, была отправлена военному руководству без анализа и сопоставления с другой агентурной информацией, несомненно, поступавшей из Германии. Возможно, Берзин считал, что оценки военного министра, к тому же согласованные с фюрером, были достаточно важными, чтобы докладывать их текстуально и без комментариев.
Но информация по Германии поступала в Управление не только из Берлина, но и из Москвы. Можно предположить, что у Берзина были информаторы в германском посольстве в Москве. Содержание докладов нового германского военного атташе полковника Гартмана, сменившего в 1933 г. генерала Кестринга, ему было известно. 8 октября 1933 г. он представил Егорову подборку этих докладов, в которых Гартман дает оценку военному сотрудничеству между СССР и Германией, которое стремительно сокращалось, а также высказывает свои впечатления от посещения воинских частей и учений.
Получили в Управлении и доклад германского посла в Москве Дирксена. В докладе сообщается, что Россия снимает в настоящее время войска со своей западной границы, но только небольшая часть этих войск отправлена на Дальний Восток. Все остальные силы были отправлены внутрь страны из-за опасений волнений на почве продовольственных затруднений. Что касается взаимоотношений с СССР, то здесь, по мнению посла, решающей будет позиция, которую займет СССР на конференции по разоружению. Опубликованные многими газетами статьи о военном сотрудничестве в прошлые годы подействовали ошеломляюще. Посол считал, что на конференции по разоружению Германия будет начисто отрицать военное сотрудничество с СССР, если возникнут разговоры об этом сотрудничестве. Эта информация была представлена Берзиным Ворошилову 4 сентября 1933 г., а копии разосланы Егорову и начальнику ИНО ОГПУ Артузову.
Следует отметить, что большинство из рассекреченных и известных исследователям агентурных сообщений за период начала 30-х годов находятся в фонде Оперативного управления и были представлены начальнику Штаба РККА А.И. Егорову. Если в документе нет специальных отметок, то очень трудно определить, куда еще была направлена полученная разведывательная информация. Это приходится учитывать при анализе доступных документов. К сожалению, неизвестно, какую разведывательную информацию из Управления получали руководители Наркоминдела (Литвинов, Крестинский), а в том, что такую информацию они получали, можно не сомневаться. Как эта информация использовалась? Какие выводы из нее делались при планировании тех или иных внешнеполитических мероприятий? Или ценнейшая разведывательная информация, добываемая агентурой Управления иногда с риском для жизни, ложилась под сукно, а все важнейшие внешнеполитические вопросы решались в кабинете Сталина? На все эти вопросы у автора нет ответа.
А информация, очевидно из окружения полковника Гартмана, продолжала поступать в Управление. В сентябре 1933 г. Берзин представил Егорову очередное сообщение. Военный атташе в своем очередном докладе отмечал, что нынешняя весьма дружественная политика России в отношении Польши и Франции, а также Румынии объясняется тревожной обстановкой на Дальнем Востоке, что вынуждает Россию обеспечить свою безопасность на Западе где только возможно. А кроме того, возрастающая опасность организации самостоятельного Украинского государства грозно диктует России ее нынешнее отношение к Польше. Возможно, германский военный атташе имел в виду неофициальную поездку в Варшаву эмиссара Сталина — заведующего бюро международной информации ЦК ВКП(б) Карла Радека. Польские и немецкие газеты писали об этом вояже, и, конечно, Гартман был в курсе событий.
В начале 34-го разведывательная информация из Германии продолжала регулярно поступать в Управление. Так, в перечне важнейших материалов за март 1934 г. помещен агентурный материал о разногласиях между министерством рейхсвера и воздушным министерством по вопросу превентивной войны со стороны Франции. Руководство воздушного министерства считает, что Франция весной или летом 34-го выступит против Германии, чтобы помешать ее довооружению. Разведывательный отдел министерства рейхсвера, наоборот, считает возможность превентивной войны маловероятной. При этом в Абвере (разведке рейхсвера) учитывали то, что Франция переживает, большинство населения настроено против войны, а правительство не пользуется доверием населения. Учитывались также и внешнеполитические затруднения, которые испытывала Франция. Как показали дальнейшие события, оценки Абвера оказались правильными. Очевидно, разведка воздушного министерства не была еще достаточно сильной, чтобы давать правильные серьезные прогнозы, да и квалифицированных аналитиков, таких, как в Абвере, у них не было. Другой агентурный материал сообщал, что министерство рейхсвера считает войну между СССР и Японией маловероятной, исходя из того, что она является слишком большим риском для Японии, так как если даже удастся оттеснить русских к Байкалу, то и тогда СССР не пойдет на заключение мира. А это будет означать длительную войну на измор, что непосильно для Японии из-за ее финансового положения. Таким было мнение германской разведки о возможном развитии событий на Дальнем Востоке. Этот агентурный материал был доложен Ворошилову, Гамарнику, Тухачевскому и наркому иностранных дел Литвинову.
В следующем перечне важнейших агентурных материалов за апрель 1934 г. отмечалось, что намерения Гитлера положить конец бесцельному обмену с Францией нотами и перейти к открытому довооружению встречает возражения со стороны министра иностранных дел и министра рейхсвера. Эти возражения основаны на опасении, что подобный решительный шаг Германии может только осложнить Саарскую проблему. В этом же сообщении говорилось: «По сведениям, исходящим из кругов, связанных с восточным отделом МИД Польши и с польским генштабом, польско-германский пакт имеет две или три секретные статьи. Первая из этих статей касается Австрии, вторая — вопроса о германском равноправии и вооружениях. Содержание третьей статьи неизвестно. Этот пакт якобы встречает полное одобрение Англии…»
К 1 мая 1934 г. Берзин представил Ворошилову аналитическую сводку по довооружению Германии к маю 1934 г. Сообщая цифры ассигнования на рейхсвер, военный флот и воздушные силы, он отмечал, что общий бюджет на вооруженные силы, полицию и штурмовые отряды увеличился в 1934 г. на 607 миллионов марок и составил 1544 миллиона марок из общегосударственного бюджета на 1934 г. в 6458 миллионов марок. Очевидно, бюджет прошел через рейхстаг, и в Москве получили точные цифры для анализа. Начальник Управления в этом документе отмечал, что развертывание рейхсвера с 7 до 21 пехотной дивизии, по сделанным подсчетам, будет в основном закончено к началу 1935 г., а необходимое вооружение будет без особого труда изготовлено в Германии и на германских заводах в Швеции, Голландии и Швейцарии. Рассматривались в этом документе, составленном при участии сотрудников информационно-статистического отдела, и различные варианты будущего мобилизационного развертывания германской армии. Аналитики разведки предложили два варианта: по первому варианту предусматривалось утроение состава рейхсвера до 60 пехотных и 3 моторизованных дивизий и увеличение кавалерии до трех кавалерийских корпусов (9 кавалерийских дивизий вместо существующих трех). По второму варианту предусматривалось удвоение рейхсвера до 40 пехотных и двух моторизованных дивизий с оставлением кавалерии в прежнем составе.
Московские аналитики были близки к истине. 16 марта 1935 г. германское правительство объявило о создании германских вооруженных сил (вермахта) и о формировании армии мирного времени в составе 36 пехотных дивизий. Ошиблись только они, очевидно в силу советского подхода к структуре армии в численности кавалерийских частей в Германии. Кавалерийские дивизии рейхсвера были использованы для формирования моторизованных частей. От применения кавалерии в чистом виде в будущей войне в Германии отказались.
В этой же сводке говорилось и о взаимоотношениях между руководством штурмовых отрядов и руководством рейхсвера. События «ночи длинных ножей» достаточно хорошо известны из истории, и та информация, которая давалась в документе, вполне достоверна. Отмечалось, что «Рем выдвигает план превращения рейхсвера в школу командиров и специалистов (несмотря на численное увеличение рейхсвера); основной же военной силой в Германии должна стать территориальная милиционная армия штурмовиков. Военное министерство отстаивает точку зрения, согласно которой основой вооруженных сил должен оставаться рейхсвер, вспомогательной силой — штурмовики». Нарком внимательно ознакомился с документом и, очевидно, сочтя его важным, наложил резолюцию: «Интересно. Держать под рукой. В.»