Сталин и Мао. Два вождя
Шрифт:
На упомянутом заседании Политбюро ЦК КПК при обсуждении вопроса о вступлении в войну войск КНР, чему было дано название движения за оказание сопротивления США и предоставление помощи Корее (сам этот термин был обманом: США не нападали, а давали отпор провокации с применением военных сил; помощь оказывалась не Корее, а только части корейцев, которые выступали на стороне Ким Ир Сена и частично Мао Цзэдуна, ибо в то время внутри Трудовой партии Кореи еще были люди, ориентировавшиеся на Мао Цзэдуна), были высказаны и иные соображения, отличные от тех, которые предлагали, в частности, Мао Цзэдун и Пэн Дэхуай. При этом члены Политбюро ЦК КПК говорили, что тут следовало бы соблюдать осторожность, так как речь шла о ситуации в целом, об интересах партии и страны в их совокупности. Прежде всего, возникал вопрос о том, окажется ли по силам армии КНР противостоять войскам США, находившимся на территории Кореи, и сумеет ли НОАК эффективно
Как видно, Мао Цзэдун в этот момент проявлял большие колебания. Сначала он принял решение в начале октября направить войска в Корею, даже сообщил об этом Сталину. Затем он, возможно, сам не будучи уверен в правильности такого решения, а может быть, под давлением большинства членов Политбюро ЦК КПК, изменил свое мнение, решил не направлять войска в Корею и, для того чтобы объяснить свою непоследовательность Сталину, послал в Советский Союз с секретной миссией Чжоу Эньлая, который должен был сообщить Сталину, что Мао Цзэдун во изменение ранее принятого им решения теперь предпочитает не вступать в войну на Корейском полуострове. По сути дела, Мао Цзэдун поручил Чжоу Эньлаю весьма деликатную миссию. Чжоу Эньлай должен был упросить Сталина взять на себя и только на себя, без участия армии Мао Цзэдуна, решение проблемы, возникшей в связи с военной авантюрой, начатой на Корейском полуострове главным образом Ким Ир Сеном и Мао Цзэдуном, правда с вынужденного согласия и Сталина.
События развивались стремительно и в большой тайне. Чжоу Эньлай с переводчиком Ши Чжэ и шифровальщиком Кан Ими-нем 8 октября вылетел из Пекина и прибыл в Москву. В то время в Москве находился на лечении Линь Бяо. На следующий же день, то есть 9 октября, Линь Бяо вместе с Чжоу Эньлаем вылетел в Абхазию на дачу Сталина под Адлером. Там их ждали члены Политбюро ЦК ВКП(б).
Переговоры начались во второй половине дня 9 октября 1950 года. С китайской стороны их вели Чжоу Эньлай и Линь Бяо; переводчиком выступал Ши Чжэ. С советской стороны в переговорах участвовали члены Политбюро ЦК ВКП(б) во главе со Сталиным.
Сталин прежде всего пояснил ситуацию на фронте войны в Корее. Он указал на то, что к тому времени северные корейцы уже потерпели крупнейшее поражение; серьезная обстановка, сложившаяся в Корее, весьма неблагоприятна для всех нас.
Чжоу Эньлай, как утверждают авторы из КНР, сразу же расставил все точки над «i», сказав следующее:
«Что касается обстановки в целом, то она в Китае известна. Принимая во внимание главным образом реалии ситуации внутри своей страны и субъективные факторы, мы полагаем, что лучше было бы не посылать наши войска в Корею. Так следовало бы поступить по той причине, что в результате многолетней длительной войны, которая год за годом приносила тяжелые разрушения, оказывается невозможным выполнить целый ряд задач, касающихся налаживания жизни государства и народа. Если мы сейчас снова втянемся в войну, мы не только лишимся возможности улучшить жизнь народа, справиться с соответствующими трудностями, но тогда не может быть и речи и о восстановлении экономики страны. При таких обстоятельствах нам пришлось бы взвалить на себя тяжелый груз расходов на войну; это действительно трудно; к этому следовало бы добавить решение такого вопроса, как снабжение армии вооружением и пополнение ее боеприпасами; трудностей тут невпроворот. А если такая война затянется и станет тупиковой, тогда это затронет интересы и других братских стран. Вот по всем этим соображениям и представляется, что лучше было бы не посылать войска».
Сталин выслушал Чжоу Эньлая и сказал:
«На данный момент американские войска уже пересекли 38-ю параллель, вторглись в северную часть Кореи. Если корейцы не получат из тыла помощи, они смогут продержаться максимум только неделю. В этой ситуации вместо того, чтобы оказывать безнадежное сопротивление и в конечном счете оказаться уничтоженным врагом, лучше было бы как можно раньше по своей инициативе отступить».
Сталин, видя, что Чжоу Эньлай молчит, улыбнулся и сказал:
«Самим отступить или быть уничтоженным врагом, все равно все это означает только одно: позволить врагу оккупировать всю Корею, а тогда американская армия и армия их марионеток выйдет на реки Ялу (то есть на китайско-корейскую границу) и Туманную (то есть на советско-корейскую границу). В этом случае, как нам представляется, особенно северо-восток Китая лишится возможности жить спокойно. Конечно, внутри собственно
Китая ситуация несколько иная, однако тогда, пожалуй, вряд ли можно будет говорить о восстановлении экономики Северо-Восточного Китая. Тогда они (американцы) получат возможность совершать провокации в любое время, смогут заявиться и с неба, и с суши, и с моря.
Далее, если уж корейские товарищи сами продержаться не могут и находятся на краю гибели, то не лучше ли было бы тогда немедленно сказать им, чтобы они в организованном порядке начали бы планомерный отход, и согласиться на то, чтобы они могли свои главные силы, оружие, материальные ценности и часть своих людей отвести в пределы Северо-Восточного Китая, а своих пожилых людей, ослабевших и больных, людей, получивших увечья, и раненых по большей части отправить в Советский Союз. Надо было бы живую силу отвести в СевероВосточный Китай для того, чтобы впоследствии содействовать новому наступлению в Корею. Из Северо-Восточного Китая наступать на Корею гораздо легче, чем из Советского Союза. Одним словом, мы оба, обе наши страны, должны взять на себя эту ношу. Предлагаю о том, о чем мы договорились в ходе переговоров, то есть наше мнение относительно отступления, немедленно сообщить телеграммой Ким Ир Сену; нельзя тянуть время».
В это время Линь Бяо вставил реплику. Он сказал:
«Нет необходимости отводить живую силу; пусть они останутся на территории Кореи. Там много гор, есть леса; они могли бы уйти в лесные чащи и ущелья и вести длительную партизанскую войну. Причем можно было бы распространить боевые действия и на Юг, и на Север Кореи и выжидать удобного момента». (Возможно, Линь Бяо полагал, что он высказывает мнение, которое разделял и Мао Цзэдун.)
Сталин не проявил интереса к этому предложению. Он ответил так:
«Пожалуй, враг не позволит партизанам действовать. А быстро их уничтожит. Поскольку нет намерений направить войска, у нас есть конкретный план по размещению корейских товарищей и их вооруженных людей, по сохранению живой силы для использования ее, когда придет время».
Далее Сталин высказал и свои соображения относительно предположений о введении в Корею войск КНР и осуществления того, что в КНР именовалось движением за оказание отпора США и помощи Корее. Иначе говоря, он дал свою оценку планов Мао Цзэдуна, которые в начале октября были сообщены ему из Пекина соответствующей телеграммой за подписью Мао Цзэдуна.
Сталин сказал:
«В соответствии с тем, о чем мы (то есть Советский Союз) давно уже заявили, наши войска уже полностью выведены из Кореи. Для нас было бы трудно в настоящее время снова вводить войска в Корею, так как это означало бы, что мы вступаем в прямое военное столкновение с США. Поэтому предположим, что Китай сможет направить известную часть своих войск, а мы должны будем в этом случае поставить оружие и боеприпасы; в ходе боевых действий мы могли бы также обеспечить прикрытие с воздуха нашей авиацией. Естественно, что ее действия были бы ограничены работой в тылу и на линии фронта; наши самолеты не могут проникать в глубь вражеской территории; мы не можем допустить того, чтобы враг сбивал наши самолеты над своей территорией и брал в плен наших летчиков, так как это имело бы неблагоприятный международный резонанс. В свое время предполагалось оснастить сухопутные войска Китая (пехоту, артиллерию, инженерные, танковые, механизированные войска), авиацию, а также изыскать возможности с той целью, чтобы помочь создать военно-морской флот (это потребует очень больших денежных средств и много времени)».
Сказав это, Сталин, касаясь планов направления войск в Корею, выдвинул целый ряд конкретных предложений. Например, относительно количества дивизий, которые должны быть оснащены вооружением; относительно того, сколько танков Советский Союз мог бы предоставить в виде помощи; сколько артиллерийских орудий, самолетов, сколько вооружения для оснащения механизированных частей и специализированных частей и т. д.
Китайская сторона все это воспринимала и толковала в беседах в своем кругу, не в присутствии представителей СССР, как отражение той ситуации, что после Второй мировой войны у Сталина, у Советского Союза оставалось очень много вооружения.