Сталин и Мао. Два вождя
Шрифт:
Сталин также сказал:
«Китай планирует реорганизовать свою армию с той целью, чтобы все рода войск стали регулярными, приобрели единообразие, осовременились. И этот подход совершенно правилен; он представляется разумным. Однако наш опыт говорит о том, что в ходе войны выполнять такого рода планы нужно гораздо быстрее и гораздо эффективнее, чем в мирное время. Одновременно, в связи с тем что войска будут участвовать в боях, можно будет своевременно обнаруживать недостатки и своевременно же исправлять их, чтобы добиваться дальнейшего совершенствования. Китайская сторона выдвинула предложения относительно реорганизации вооруженных сил. Мы передали их товарищу Булганину для того, чтобы он изучил
Таким образом, было очевидно, что Сталин, с одной стороны, учитывал вариант ввода войск КНР на территорию Кореи, выдвинутый в начале октября Мао Цзэдуном, и был готов к его практической реализации; с другой стороны, Сталин был также готов согласиться и на предложение китайской стороны не вводить войска КНР в Корею, а отвести живую силу Ким Ир Сена на территорию КНР и частично СССР. Представляется, что, с точки зрения Сталина, в этом случае возникали потенциальные очаги напряженности в регионе, однако все или почти все участники событий оказывались в зависимости от позиции Сталина.
Очевидно, здесь необходимо лишний раз подчеркнуть, что Сталин не был инициатором начала войны в Корее. Пожалуй, он был вынужден соглашаться с предложениями Ким Ир Сена начать войну против южных корейцев под давлением и самого Ким Ир Сена, и, косвенно, учитывая благосклонное отношение к этой идее Пекина, то есть Мао Цзэдуна. Вообще следует сказать, что ни Мао Цзэдун, ни Ким Ир Сен после прихода к власти в соответствующих государствах (в отличие от ситуации в Восточной Европе) не были марионетками в руках Сталина. Да, они в определенной степени зависели от Сталина, были вынуждены считаться с его мнением, но в то же время они не только обладали достаточной самостоятельностью для того, чтобы принимать целый ряд важных и не всегда нравившихся Сталину решений, но и заставляли Сталина мириться с их политикой в регионе.
За развязывание корейской войны в первую очередь несут ответственность Ким Ир Сен и Мао Цзэдун и лишь во вторую очередь Сталин. Само собой, что свою долю ответственности несут и руководители юга Кореи и их союзники в США, которые, обладая информацией о возможности начала корейской войны, не вступили в контакты со Сталиным в целях разрешения назревавшего кризиса.
Сталин, очевидно, не имел особых возражений и против того, чтобы появилось (если к тому вынуждали обстоятельства временно непреодолимой силы) единое корейское государство, пусть на основе государства южных корейцев, так как существование такого государства, с точки зрения Сталина, могло укреплять позиции СССР на Дальнем Востоке, ибо практически все государства региона — КНР, Япония, Корея — в этом случае были бы заинтересованы в том, чтобы СССР поддерживал стабильность в Северо-Восточной Азии и помогал им противостоять своим потенциальным противникам в том же регионе. Важно подчеркнуть, что после Второй мировой войны политика Сталина на Дальнем Востоке была исключительно мирной, направленной на оборону, в ней не было провокационных элементов, которые могли бы поставить под угрозу мирное развитие СССР. Только действия Мао Цзэдуна, Ким Ир Сена (если говорить только о партнерах и союзниках Сталина) создавали таког го рода угрозы, и Сталин стремился тушить эти пожары либо в зародыше, либо со временем.
Наконец, из анализа беседы Сталина с Чжоу Эньлаем, состоявшейся 9 октября 1950 года на даче Сталина на Кавказе, очевидно на озере Рица, следовало, что Сталин имел планы активно содействовать реорганизации и перевооружению армии КНР, рассчитывая, очевидно, на то, что в результате у него могут появиться реальные союзники в КНР, а также самым эффективным образом связывая СССР и КНР как военных союзников. Что же касается Мао Цзэдуна, то он был вынужден идти на развитие военного сотрудничества со Сталиным, но всемерно старался воспитывать своих коллег по руководству КПК и КНР в том духе,
33—1897 что за всеми действиями Сталина следовало видеть только козни лидера, заботившегося лишь о себе и о своем государстве. Значение помощи, которая оказывалась КНР со стороны Сталина, намеренно снижалось пропагандистскими утверждениями партии Мао Цзэдуна о том, что Сталин просто сбывал в КНР то вооружение, которое ему было совершенно не нужно в СССР. Мао Цзэдун также всемерно стремился спекулировать на тезисе о том, что Сталин боится столкновения, особенно прямого военного столкновения с США, в то время как он, то есть Мао Цзэдун, в отличие от Сталина, не боится этого. Нельзя исключать того, что в конечном счете и такого рода соображения подвели Мао Цзэдуна к принятию решения о направлении своих войск в Корею.
После окончания переговоров со Сталиным Чжоу Эньлай и другие китайцы вместе с Булганиным возвратились в Москву на самолете. Вскоре по прибытии в свою резиденцию Чжоу Эньлай получил телеграмму от Мао Цзэдуна. Ее первые слова были такими: «После вашего отъезда мы продолжали заседание (Политбюро ЦК КПК). Большинство членов Политбюро выступили за направление войск». Далее в телеграмме анализировалась ситуация, определялась дислокация войск, их перемещения и план ввода их в боевые действия, а также высказывались соображения тактического порядка. Прочитав эту телеграмму, Чжоу Эньлай ничего не сказал и погрузился в раздумья.
Вечером Чжоу Эньлай встретился с Молотовым и прежде всего довел до него содержание телеграммы, выразив пожелание, чтобы об этом было доложено Сталину. Кроме того, Молотов и Чжоу Эньлай обсудили конкретные вопросы, касавшиеся поставки Советским Союзом танков и артиллерийских орудий. [401]
Таким образом, в отношениях Сталина и Мао Цзэдуна возникла ситуация, в которой Мао Цзэдун снова сначала говорил и писал одно, а затем другое. Чжоу Эньлай при этом оказался в положении посредника, на которого и свалил Мао Цзэдун все шишки.
Отправив Чжоу Эньлая в Москву для того, чтобы поставить Сталина в известность о своем решении не направлять войска КНР на Корейский полуостров для участия в войне против США, южных корейцев и международных вооруженных сил, Мао Цзэ-дун в тот же день, то есть 8 октября 1950 года, дал следующую телеграмму:
«Пэн Дэхуаю (командующему и по совместительству полит-комиссару Добровольческой армии народа Китая),
Гао Гану (командующему и по совместительству политко-миссару Военного округа Северо-Восточного Китая),
Хэ Цзиньняню (заместителю командующего Военным округом Северо-Восточного Китая);
Дэн Хуа (командующему 13-м корпусом),
Хун Сюечжи (первому заместителю командующего 13-м корпусом),
Се Пэйжаню (политкомиссару 13-го корпуса).
(1) В целях оказания помощи народу Кореи в его войне за освобождение, оказания отпора наступлению американского империализма и его прихвостней, защищая интересы народа Кореи, народа Китая и народов стран Востока, приказываю Добровольческой армии народа Китая немедленно вступить в пределы Кореи и во взаимодействии с корейскими товарищами предпринять военные действия против агрессоров и добиться славной победы. (Представляется весьма характерным для мышления Мао Цзэдуна, что в его приказе не было даже намека или ссылки на то, что КПК — КНР посылают свои войска в Корею по просьбе корейцев. — Ю. Г.)