Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.
Шрифт:
В политбюро заходит разговор о секретаре ЦК, который бы занимался исключительно вопросами идеологии.
Вопрос крайней деликатности. Опыт Бухарина показывал, что таким секретарем мог быть только такой человек, которому Сталин доверял бы абсолютно. Выбор падает на С.М. Кирова – руководителя Ленинградской партийной организации. Но Киров, дав согласие стать еще одним секретарем ЦК, категорически отказался переезжать из Ленинграда в Москву и уж тем более заниматься вопросами истории. «Ну, какой же я историк?!» – заявил он Сталину. Да и вообще он хотел бы «вместе с ленинградскими товарищами успешно завершить вторую пятилетку в своем регионе».
На мой взгляд, дело было конечно же не в местном патриотизме. У Кирова просто-напросто напрочь отсутствовали способности к идеологической работе. Будучи человеком умным, он это осознавал и предвидел свое грядущее фиаско на этом поприще. Ну и кроме того, Мироныч, как его называли в партийных кругах, был большим любителем жизненных удовольствий (женщины). В Питере он этими удовольствиями пользовался бесконтрольно (за что и поплатился
А время не ждет. 5 марта 1934 года появилось решение политбюро о реформировании в преподавании исторической науки. 20 марта заведующий отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП(б) А.И. Стецкий и А.С. Бубнов получили задание подготовить предложение о составе авторов исторических учебников. 29 марта постановлением политбюро были утверждены авторские коллективы. В тот же день политбюро приняло постановление о введении исторических факультетов в составе университетов. Для выработки итогового документа Бубнову было поручено вызвать из ссылки Е.В. Тарле. Два постановления политбюро от 29 марта были объединены и составили основу нового постановления политбюро (и СНК СССР) от 15 мая «О преподавании гражданской истории в школах СССР», текст которого был отредактирован самим Сталиным.
Свидетельство о заседании политбюро ЦК 29 марта сохранил для истории приглашенный на это действо историк С.А. Пионтковский. Практически на заседании говорил только генсек, пишет он в своем дневнике, так как остальные просто не были готовы к такому идеологическому развороту. «История, – говорил генсек, – должна быть историей. Нужны учебники Древнего мира, Средних веков, Нового времени, история СССР, история колониальных и угнетенных народов. Бубнов сказал, может быть, не СССР, а история народов России? Сталин говорит – нет, история СССР, русский народ в прошлом собирал другие народы, к такому же собирательству он приступил и сейчас. Дальше, между прочим, он сказал, что схема Покровского не марксистская схема» и вся беда пошла от времен влияния Покровского» [24] .
24
Цит. по: Юрганов А.Л. Указ. соч. С. 113.
Публикатор архивных документов того периода, относящихся к идеологическому развороту в развитии исторической науки, М.В. Зеленов в 2006 году отмечал, что в январе 1936 г., после волны публикаций о фашизации историографии в Германии, Сталин инициировал ряд статей против концепции М.П. Покровского [25] .
Необходимо, пишет Зеленов, подчеркнуть объективную необходимость смены концепций исторического пути России и, следовательно, оправданность действий Сталина в этом направлении после прихода в Германии к власти фашистов. Сталин готовился к войне и понимал, что необходимо готовить к ней и массовое историческое сознание, для чего необходимо было формировать новую историческую идеологию, охватывающую население страны призывного возраста, то есть студентов и старших школьников. Удобнее это было сделать через школьные учебники и истфаки университетов. Фигура Покровского не была заменена каким-либо иным авторитетным историком, она была заменена фигурой Сталина. Результат проведенной реформы был оправдан в годы войны: власть смогла сформировать такую идеологию, такое понимание патриотизма, которые объединяли воедино все народы, национальности в борьбе против фашизма. При изменении массового исторического сознания через кинематограф и литературу предпринятые меры дали желаемый эффект.
25
Сталин И.В. Историческая идеология в СССР в 1920–1950-е годы. Переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы выступлений: Сборник выступлений и материалов. Ч. 1. 1920–1930-е годы / Сост. М.В. Зеленов. СПб., 2006. С. 183–186.
Как всегда, проведение реформ сопровождалось сменой носителей старых идей на носителей новых идей. Если в 1929–1930 годах репрессировалась старая профессура, то в 1934–1936 годах были репрессированы представители «школы Покровского». Смена курса в 1938–1939 годах также привела к новым репрессиям, поскольку Сталин мыслил персоналистично: новую идеологию должны проводить новые люди [26] .
Чтобы завершить с этим важным политическим сюжетом из политической истории страны, следует сделать одно замечание: позицию Сталина идеализировать в этом плане не стоит. Было бы неверным считать Сталина русофилом. На деле он был тем, кем он сам себя долго называл, – нацменом.
26
Сталин И.В. Историческая идеология в СССР в 1920–1950-е годы… С. 183–186.
При этом следует учитывать, что выраженную Сталиным при образовании СССР концепцию автоиомизации менее всего следует толковать как русоцентризм, и уж тем более как русофильство. Нет, конечно. Русофилом Сталин никогда не был (хотя и русофобом – тоже). Генсек в своем поведении всегда руководствовался политической целесообразностью. Он всегда был, и при этом и ощущал себя нацменом, то есть представителем малого народа, присоединившегося (присоединенного) к великому пароду и к великой стране. То есть Иосиф Джугашвили с молоком матери воспринимал как данное свыше, что Россия – это великая, мирового значения держава, а русский народ – это государствообразующая этническая субстанция, которая па протяжении многих веков сумела организовать па огромной географической территории земного шара государство с мирового значения культурой (духовной, материальной, интеллектуальной, бытовой) и па основе этой культуры этот народ (русский) объединил вокруг себя десятки других народов и их культур, не уничтожая и не разрушая эти последние, а по мере возможности (по мере возможности!) сохраняя их.
Как нацмен Иосиф Джугашвили остро ощущал свою грузинскую сущность, остро любил свой народ, что нашло проявление в его юношеских стихах, но при этом не отторгал ни русский народ, ни русскую культуру. Более того, уже в революционной среде отличаясь от своего близкого окружения глубоким умом и ясным сознанием, он понимал, что единственным (и главным) фактором, обеспечивающим существование этого громадного образования – Российской империи, – был всегда русский народ, играющий государствообразующую роль. В отличие от Ленина он хорошо это понимал и потому и выступал за сохранение самого этого народа и формы его естественного существования – Российского государства.
В новейшей российской историографии есть любители утверждать, что ленинский русофобский взгляд на историческую роль русского народа является вовсе не ленинским, а это, дескать, Троцкий его попутал и даже (даже!) именно Троцкий-то якобы и подтасовал последние надиктованные вождем статьи с резкими обвинениями в адрес «русских держиморд». Есть уже и позитивная реакция на эти измышления [27] .
27
Весьма уважаемый мною профессор исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова А.И. Вдовин пишет, например: «В 2003 году увидело свет обстоятельное исследование В.А. Сахарова, ставящее под сомнение авторство Ленина в случаях со статьей «К вопросу о национальностях или об автономизации», «Письмом к съезду» и некоторыми другими текстами, традиционно включающимися в состав его «Завещания» и представлявшимися едва ли не главным аргументом в осуждение сталинского плана автономизации в годы борьбы с культом Сталина. В новом исследовании 2012 года приведены убедительные основания для вывода о том, что тексты «ленинского завещания» сфальсифицированы с участием Л.Д. Троцкого. Если этот так, то это существенно снижает степень русофобства, свойственного В.И. Ленину» (Вдовин А.И. Указ. соч. С. 31). В моем архиве имеются и первая (2003), и вторая (2012) работы В.А. Сахарова. Никаких «убедительных оснований» для упомянутых профессором Вдовиным выводов там, конечно, не приведено: сплошное гипотетическое, не опирающееся на исторические факты словоблудие (простите на резком слове), изобилующее в каждом абзаце словами «возможно», «может быть», «позволяет утверждать» и т. д. и завершающееся выводом: «сформулированные нами гипотетические условия» – многоговорящая фраза. Строить на таком шатком основании столь радикальные выводы, к которым приходит В.А. Сахаров, весьма затруднительно. Да невозможно не обратить внимания и на то, что и профессор Вдовин хоть и называет доводы Сахарова «убедительными», вместе с тем завершает приведенные выше его слова довольно уклончиво: «Если это так…»
Но дело, конечно, не в спекулятивных попытках во что бы то ни стало «реабилитировать» «вождя мирового пролетариата» в его русофобских позициях. Анализировать нужно факты, и только факты. А эти последние показывают, что сталинская концепция «автономизации» была Лениным опрокинута с вполне определенным намерением и Советский Союз был сознательно создан с колоссальной силы миной, заложенной в его организационно-политическое основание, миной, которая, по замыслу Ленина, рано или поздно должна была рвануть и Россию как единое цельное государство русской нации уничтожить. Эта мина и рванула, через 67 лет после смерти Ульянова-Ленина.